Знаменитая усадьба Марфино — одна из жемчужин Подмосковья. Пожалуй, нет в окрестностях столицы более романтического ансамбля. Здесь невозможно избежать ощущения, что каким-то неожиданным образом попадаешь на страницы одного из романов Вальтера Скотта. Над обширным прудом возвышается настоящий готический замок, приблизиться к которому можно только по мосту с бойницами. Иллюзия была бы полной, если бы не окружающая природа — блеклая, неухоженная, но именно поэтому родная.
Попытаемся мысленно отвлечься от красот архитектуры и погрузиться в глубь веков. Первым известным владельцем села Марфино («Шибрино тож» — двойное название обычно у старинных сел) был боярин Василий Петрович Головин (конец XVI в.). Известно, что здесь тогда уже существовала деревянная церковь Николая Чудотворца с приделом Пресвятой Богородицы, «построенная клетцки» (клетью). В 1585 г. Марфино перешло к думному дьяку Василию Яковлевичу Щелкалову, игравшему видную роль в дипломатических сношениях Московии и Европы. Он выстроил новую деревянную церковь. Очередными владельцами вновь стали бояре Головины, продавшие Марфино в 1650 г. думному дьяку, начальнику Разрядного (военного) приказа Семену Заборовскому, при котором в селе уже существовали две деревянные церкви, боярский двор, двор приказчика и девять крестьянских дворов, где проживало 53 человека. По-видимому, хозяйство велось патриархально. Всеми делами управлял приказчик, обязанностью которого было поставлять вотчиннику различные припасы. Сам он едва ли часто наезжал сюда; и господский двор, и крестьянские избы представлялись подобием друг друга.
Как усадьба Марфино начало складываться в Петровскую эпоху. По-видимому, в 1690-х гг. оно еще было «государевым селом», т.е. принадлежало дворцовому ведомству. Молодой Петр I несколько раз приезжал в Марфино с ночевкой, куда приглашал стрелецкого полковника П. Гордона «для совета»; об этом свидетельствуют записи в дневнике Гордона от 31 мая и 3 июля 1692 г. Сам царь в то время был занят строительством потешной флотилии на Плещеевом озере в Переславле-Залесском. Наконец, в 1698 г. усадьба оказалась во владении воспитателя Петра I («дядьки») Б.А. Голицына. Старое переделывалось на новый европейский манер.
Петр I был обязан своему ментору не только уроками государственного управления, но и возведением на престол и даже спасением жизни во время стрелецкого бунта. Б.А. Голицын руководил действиями неопытного царя, скрывавшегося в Троице-Сергиевом монастыре, и заставил его сводную сестру регентшу Софью капитулировать. Правительство молодого Петра I не блистало талантами, и Б.А. Голицын закономерно занял первенствующее место вблизи шаткого престола. Его заслуги монарх оценил чрезвычайно высоко; в числе других земельных пожертвований ему отдано Марфино. Современники единодушны в том, что Б.А. Голицын — человек «ума великого», но одновременно (как пишет живой свидетель князь Б.А. Куракин в «Гистории о царе Петре Алексеевиче») «к делам неприлежной, понеже любил забавы, а особливо склонен был к питию»2. Он сам кается царю, занятому на верфи в Воронеже: «Ты забавляешься в деле, а я в питье»3. Но Петр на пороки своего наставника смотрел сквозь пальцы; ведь и сам он был далеко не безгрешен.
Долгое время жила легенда, что свое название усадьба получила по имени жены Б.А. Голицына Марфы. Однако, как уже сказано выше, под этим названием село упоминается и ранее в документах XVI в. Да и жену Б.А. Голицына звали Мария, а не Марфа. Построив церковь Рождества Богородицы в 1701— 1707 гг., новый владелец переименовал усадьбу в Богородское. Но новое название не прижилось, и спустя два десятилетия усадьба вновь стала Марфином.
Строителем церкви Рождества Богородицы стал крепостной архитектор «Владимир Иванов сын Белозеров». Известно, что он был послан своим господином «учиться художеству» во Францию. Белозеров, талантливый зодчий, создал настоящий шедевр. Храм строен, изящен, благородных пропорций. В плане он представляет собой крест, увенчанный световым барабаном. Во внешнем декоре можно легко найти элементы «нарышкинского барокко», но в целом постройка принадлежит уже новой эпохе, требующей четкой выверенной композиции. Внутри храма, с целью укрепить купол, Белозеров, без разрешения бывшего в отъезде князя, поставил четыре монументальных столба (пилоны) и этим сузил пространство. Разгневанный Б.А. Голицын (по другой легенде) приказал высечь архитектора, который под плетьми и умер. Его могильный камень находится вблизи возведенного им храма. На плите надпись: «1708 год ноября в 30 день на память святого апостола Андрея Первозванного преставись раб Божий человек боярина и князя Бориса Алексеева сына Голицына человек ево Владимир Иванов сын Белозеров. Жил 59 лет».
После смерти Б.А. Голицына в 1714 г. Марфино отошло к его младшему сыну Сергею. «Для покрытия долгов» он вскоре продал усадьбу Владимиру Семеновичу Салтыкову за 3 тысячи 350 рублей, который через год перепродал Марфино родному брату Петру Семеновичу (будущему фельдмаршалу) уже за 7 тысяч рублей. Очевидно, что и в среде русской аристократии денежные интересы стояли выше семейных уз.
П.С. Салтыков (1678—1772) стал владельцем Марфина (тогда еще Богородского) в 1729 г. Вскоре усадьба вернула себе старое имя. Сам П.С. Салтыков долгое время тянул служебную лямку на военном поприще, не проявляя особенных дарований. Неожиданно в 1759 г. этот малоизвестный в войсках генерал был назначен главнокомандующим русской армией, находившейся в Пруссии во время Семилетней войны. Атмосферу всеобщего недоумения ярко передает А.Т. Болотов: «Все удивились, услышав о сем новом командире… Старичок седенький, маленький, простенький… и мы не понимали, как такому простенькому и, по всему видно, ничего не значащему старичку можно было быть главным командиром столь великой армии, какова была наша. Столь мало обещал нам его наружный вид… Столь невеликое и невыгодное мнение мы о нем имели». Вопреки ожиданиям П.С. Салтыков оказался энергичным и смелым военачальником. За викторию при Кунесдорфе, где он победил самого Фридриха Великого, он получил чин фельдмаршала. Не отличаясь крупным полководческим талантом, П.С. Салтыков придерживался простого здравого смысла, учитывал все обстоятельства и прозорливо находил наилучшее решение. Кроме того, послужил ему на пользу и недостаток командного опыта. П.С. Салтыков не был скован рутинным мышлением, и его действия оказывались неожиданными для противника, придерживающегося правил военной тактики. Вскоре этот «старичок» стал любимцем русского воинства.
Но П.С. Салтыков не умел извлекать пользу для себя из собственных побед. Он был плохим придворным и не разбирался в хитросплетениях дворцовых интриг. Обласканный Петром III, П.С. Салтыков не смог приобрести благоволения Екатерины II. Императрица отправила его в 1764 г. в Москву, назначив генерал-губернатором. Конец карьере П.С. Салтыкова положила эпидемия холеры, разразившаяся в первопрестольной столице в 1771 г. Перед лицом всеобщего бедствия он оказался бессилен и попросил у Екатерины II разрешения на время удалиться в Марфино. П.С. Салтыков доносил в Петербург: «Мрет в Москве в сутки до 835 человек, выключая тех, кого тайно хоронят. Приемлю смелость просить мне дозволить на сие злое время отлучиться». Не дождавшись ответа, он уехал в свою усадьбу. На следующий день в Москве разразился подлинный бунт. Жертвой обезумевшей толпы стал московский архиепископ Амвросий. Хотя П.С. Салтыков поспешил вернуться, гнева императрицы он уже не мог избежать. Она отправила его в отставку. Униженный, всеми забытый, он умер в Марфине в ночь на 26 декабря 1772 г.
Никто из высших лиц Москвы не поспешил воздать старому фельдмаршалу воинские почести; только генерал-аншеф граф П.И. Панин приехал в Марфино и встал у его гроба с обнаженным палашом.
При П.С. Салтыкове в усадьбе начались большие работы. Старые голицынские постройки разобраны. На открывшемся месте был возведен двухэтажный каменный дворец с боковыми флигелями. От дворца к пруду спускалась широкая лестница. Но смерть владельца на время прервала переустройство усадьбы. Завершить их надлежало сыну и наследнику славного полководца И.П. Салтыкову, впоследствии также ставшему фельдмаршалом и московским генерал-губернатором (1797—1804). Можно сказать, что сын прошел путь отца, исправляя его ошибки.
Из построек И.П. Салтыкова следует прежде всего отметить зимнюю Петропавловскую церковь. Она небольшая и поставлена неподалеку от старой летней церкви Рождества Богородицы. Для XVIII в. это редкий тип храма «иже под колоколы». Архитектор неизвестен, но он был незаурядным мастером. Почти лишенная внешнего декора (только над входом находится фигура ангела) Петропавловская церковь одновременно строга и сдержанно изящна. Вместе со своей соседкой она образует удивительный камерный ансамбль.
В обширном пейзажном парке до нашего времени сохранились две садовые постройки. Первая — музыкальный павильон; он открытый, увенчанный разрезанной наполовину ротондой, опирающейся на поставленные полукругом тосканские колонны. Вторая — «Миловида» — представляет собой гораздо более сложную художественную композицию. «Миловида» как бы состоит из двух частей. Снизу массивный восьмигранник; его плоскую крышу украшает открытая всем ветрам беседка, как бы парящая в воздухе. Налицо причудливая игра архитектурных форм; на тяжелое основание надет легкий, напоминающий кокетливую шляпку, венец. Но никакого нарушения гармонии нет; наоборот, все согласовано до мельчайших пропорций. Такое под силу только выдающемуся зодчему. Недаром «Миловиду» приписывают знаменитому архитектору Н.А. Львову, хотя документальных подтверждений нет.
Марфино стало одним из культурных оазисов Подмосковья. Меценатствующий вельможа И.П. Салтыков превратил Марфино в свою парадную резиденцию. Его «подмосковная» прославилась празднествами, собиравшими подчас около тысячи гостей. В дни съездов вдоль всей дороги стояли крепостные музыканты и певцы, приветствовавшие процессию. Центральным моментом этих празднеств были театральные представления. Они давались как в уже упомянутом музыкальном павильоне, так и под открытым небом — на поляне посреди Дарьиной рощи (названа в честь хозяйки усадьбы Дарьи Петровны Салтыковой). Репертуар был серьезным и включал, с одной стороны, популярные итальянские оперы, например, «Ифигению в Тавриде» Н. Пиччини, «Служанку-госпожу» Н. Паизиелло, с другой — «Заиру» и «Танкреда» Вольтера, «Севильского цирюльника» Бомарше, комедии Мариво. Не были забыты и россияне; чаще всего исполнялась любимейшая в то время опера М.М. Соколовского «Мельник — колдун, обманщик и сват». Домашний театр Марфина славился; на его спектакли стремились многие известные персоны. Постепенно возникла потребность в собственных авторах. Частыми гостями Марфина стали Н.М. Карамзин, И.И. Дмитриев, В.Л. Пушкин; им отводилась самая активная роль во всех увеселительных предприятиях Салтыковых.
О «театральном Марфине» подробно рассказывает в своих мемуарах Ф.Ф. Вигель. В целом он невысоко оценивает уровень игры. Актеры были «довольно плохи; особенно же мужчины со своим нижегородски-французским выговором, совсем не за свое дело взялись». Но положение спасала роскошь костюмов и декораций. Сам мемуарист также один раз вышел на сцену летом 1801 г. в водевиле Карамзина «Только для Марфина»; благодаря этому спектаклю усадьба Салтыковых должна занять место на географической карте русской литературы.
Текст пьесы до нас не дошел, за исключением куплетов, напечатанных Карамзиным отдельно в собственном журнале «Вестник Европы». Вигель пишет: «Содержание… довольно обыкновенное: деревенская любовь, соперничество, злые люди, которые препятствуют союзу любовников, и нетерпеливо ожидаемый приезд из армии доброго господина графа Петра Семеновича, который их соединяет, потом великая радость, песни и куплеты оканчивают пьесу». В финале звучит хор пейзан:
Как ни петь нам?
— Мы счастливы,
Славим барина-отца.
Наши речи некрасивы,
Но чувствительны сердца.
Горожане нас умнее:
Их искусство — говорить.
Что ж умеем мы?
Сильнее Благодетелей любить.
Фельдмаршал И.П. Салтыков умер в 1804 г. Марфино опустело. Его сын П.И. Салтыков жил в Петербурге, вращался при дворе (он был камергером) и фактически не интересовался своей «подмосковной». Большой урон Марфино потерпело в 1812 г. В усадьбе квартировала наполеоновская солдатня. Обстановка, художественные коллекции, утварь разграблены. Многие строения сгорели. П.И. Салтыков сформировал на свои средства Московский гусарский полк, командовал им и погиб в 1813 г. на поле брани. Он не был женат, поэтому его имущество отошло сестрам.
Новый ансамбль усадьбы
Марфино унаследовала внучка — Анна Ивановна Салтыкова. Она вышла замуж за сына младшего из знаменитых екатерининских «братьев Орловых» В.Г. Орлова (владельца и строителя Семеновского-Отрады) Григория Владимировича Орлова. Детей у них не было. Орловы жили в Париже. Патриотический настрой, воодушевлявший русское общество после торжества над Наполеоном, еще не миновал. Сам Г.В. Орлов выпустил несколько книг об Италии и Франции. Супруги неутомимо пропагандировали успехи русской литературы. Благодаря им обрел европейскую известность И.А. Крылов. Первый биограф великого баснописца П.А. Плетнев пишет: «Иностранцы почти так же, как и русские, чувствовали достоинство таланта Крылова. Басни его, особенно те, в которых более национальной прелести, переводимы были на разные европейские языки. Но никогда поклонение гению его не доходило до такой торжественности, как было в 1823 году в Париже… В это время жил в Париже соотечественник наш граф Григорий Орлов, автор „Записок о Неаполитанском королевстве” и „Истории музыки и живописи в Италии”, только что приготовлявший к печати „Путешествие в полуденную Францию”. У него в доме собирались все известные ученые и литераторы. Графиня Орлова, урожденная графиня Салтыкова, хотя давно не пользовалась хорошим здоровьем, оживляла, однако же, это собрание тем очаровательным умом, который выражается в участии, в любезности и вкусе. Естественно, что в эту пору всего чаще разговор касался соединения в одну общую собственность того, что находится лучшего в иностранных литературах. Графиня обратила внимание гостей на предмет давнего поклонения своего. Она им предложила мысль о новом, лучшем переводе Крылова на французский язык. Единодушно изъявили готовность участвовать в этом деле все знаменитые тогдашние литераторы. Соединилось пятьдесят семь талантов, чтобы одолеть один. В доме Орловых открылся как бы турнир поэзии. Участникам хотелось не только понять смысл басни, но, так сказать, к сердцу приложить каждый ее стих, каждое слово. Гостеприимные хозяева работали для них неусыпно. Наконец, сколько можно русской природы внести во французскую речь, они сделали все — и тогда-то обреклись лучшие басни Крылова в стихи игривые и блестящие, может быть, едва узнавая себя в этой щегольской одежде, с такою торжественностью для них приготовленной в столице вкуса. Издание было самое роскошное и украшено прекрасными гравюрами. Всех басен переведено было 89… Торжество таланта Крылова было полное». Находящийся в Михайловском Пушкин счел своим долгом выразить благодарность графу Орлову за то, что он, «дабы познакомить Европу с литературой Севему Марфино было продано свекру В.Г. Орлову «с переводом. состоящего по сим имении долгу». Фактически именно он по-настоящему взялся за обновление Марфина. Однако завершить труды ему не довелось. В.Г. Орлов умер в 1831 г. Марфино отошло его дочери Софье Владимировне (в замужестве Паниной), которой и пришлось заканчивать реконструкцию усадьбы.
Новый ансамбль был создан на основе старого в 1837—1839 гг. Автор — архитектор М.Д. Быковский (ученик Д.И. Жилярди) сумел воздвигнуть по-настоящему романтический замок. Это одна из вершин московской псевдоготики; его вполне можно поставить рядом с постройками Баженова в Царицыне. Сам архитектор справедливо гордился своим творением; когда в наши дни упоминается имя Быковского (а оно звучит достаточно часто), в памяти возникает прежде всего образ Марфина.
Новаторство Быковского сказалось в первую очередь в отказе от традиционной схемы построения усадьбы с парадными въездными воротами напротив главного дома и ведущей к нему прямой аллеей. Выдающийся исследователь русской архитектуры Е.И. Кириченко пишет, что Быковский «…лиричен. У него все пронизано романтической взволнованностью. Его „архитектурное мечтание” накладывает свой отпечаток на характер пространственных особенностей ансамбля, на картинность расположения построек. Исчезла заданность осевых построений с обязательным преобладанием главной оси. Основные здания усадьбы Марфино — дворец, мостик, церковь, как задники кулис, обрамляют вытянутое вдоль них пространство прудов с заросшими купами кудрявых деревьев берегами. Здания поставлены так, что неизменно остаются в поле зрения. Они организуют пейзаж, подчиняясь его же законам, предстают в постоянно меняющихся ракурсах, сохраняя присущее каждому своеобразие».
Главный дом с остроконечными башенками стоит на холме и отовсюду виден. Перед ним, вместо привычного открытого пространства с клумбами или фонтаном, громадный пруд, к которому спускается каменная лестница. Проезд к главному дому — по мосту, решенному в готическом стиле с бойницами, через водную гладь пруда; все наподобие замков средневековых феодалов. На пруду пристань с мраморными грифонами.
Почти целый век Марфином владели Панины — вплоть до 1917 г. Этот дворянский род выдвинулся только в XVIII в. По сути дела, они были «новой знатью». Но в каждом поколении из этого рода выходили яркие личности. Однако в рамках данного очерка интерес представляют только владельцы Марфина. В 1844 г. им стал Виктор Никитич Панин. В период подготовки крестьянской реформы он был министром юстиции, а на последнем этапе (в 1860 г.) назначен председателем редакционных комиссий, вырабатывавших окончательный текст Уложения. Убежденный монархист Панин выше всего ставил волю царя и, хотя внутренне не соглашался с намечаемыми преобразованиями, добросовестно выполнял свои обязанности. Современники отзываются о нем как о бюрократе до мозга костей. Надменный вельможа, он жил как бы в искусственной сфере, заботясь прежде всего о своевременном прохождении по инстанциям входящих и исходящих бумаг.
Последней владелицей Марфина (с 1900 г.) была его внучка Софья Владимировна Панина. В высших кругах ее считали «красной графиней». На собственные деньги она построила в Петербурге громадный Народный дом. Другой ее заслугой стала организация в 1915 г. Биржи труда, давшей работу
многим людям в трудные годы Первой мировой войны. Панина была одним из лидеров партии кадетов и ее фактическим спонсором. Отчеты Охранного отделения даже причисляли Панину к социал-демократам, но это не помешало большевикам посадить ее в тюрьму. Правда, вскоре под давлением общественного мнения (с которым большевики тогда еще вынужденно считались) ее освободили.
Однако перипетии политической борьбы настолько захватили Панину, что у нее просто не хватало времени для управления собственными обширными земельными владениями. К их числу относилось и Марфино. Искусствовед Ю.Н. Шамурин писал накануне революции: «Камни разваливаются, озеро пустынно, никакие звуки не тревожат покоя старой усадьбы».
Это продолжалось вплоть до 1950-х гг. Ныне ансамбль Быковского отреставрирован и вновь обрел свою романтическую притягательность.
