У симметрии особая роль в истории зодчества. Она присутствует в сооружениях всех архитектурных школ и как композиционная постоянная перешагивает границы государств, помогая обнаружить черты общности в постройках, разделенных пространством и временем.
Она, как символ особой преемственности в профессии, как своеобразная нить Ариадны, помогает выбраться из лабиринтов наследия к калейдоскопу сегодняшних противоречивых тенденций в мировой архитектуре и включить их через исторически объективное постоянство профессиональных предпочтений в русло истории.
Отказываясь от симметрии в манифестах и декларациях, зодчие, однако, обращаются к ней. И наоборот, исповедуя ее в теории, на практике свободно нарушают. Традиции симметрии подвергались разрушению, особенно в первой половине XX столетия, и тем не менее симметрия продолжает волновать художественное воображение.
Здесь уместны слова К. Танге о значении традиций вообще в культуре профессии: «Традиция сама по себе не образует созидательной силы. Она всегда заключает в себе декадентскую тенденцию, способствующую формализации и повторению уже бывшего.
Для того чтобы направить ее к созиданию, необходима свежая энергия, которая отвергает мертвые формы и предохраняет живые от неподвижности. В известном смысле традиция, чтобы жить, должна постоянно подвергаться разрушению.
В то же время разрушение как таковое не может создавать новые формы культуры. Должна быть и некая другая сила, которая ограничивает разрушительную энергию, предохраняя от возможности полного опустошения. Диалектический синтез традиции и анти традиции образует структуру подлинного творчества».
В признанных произведениях современной архитектуры, как правило, присутствует скрытая неявная симметрия: динамика поворотной симметрии вращения в диагональных композициях К. Мельникова и К. Танге, Ле Корбюзье и Ф. Джонсона; классическая зеркальная симметрия -у Миса ван дер Роэ, Луиса Кана, лидеров новейших тенденций архитектуры, ориентированных на использование традиционного языка классики.
Далеко не первое в истории зодчества обращение к наследию классики как в отечественной, так и в зарубежной практике обнаруживает необходимость специального исследования одного из канонических принципов классической традиции в архитектуре принципа симметрии.
Настала пора еще раз осмыслить исторический опыт и по возможности с современных позиций научного знания расширить профессиональные представления о ней. Здесь не обойтись без феноменологической редукции. По мнению современных философов, она может быть «проделана в применении ко многим проблемам традиционного толка».
Что же такое явление симметрии в архитектуре? Абстрактный принцип профессии, знак ее элитизма или примитив композиции? Противоречивые точки зрения на симметрию сосуществуют в единой профессиональной культуре.
Динамика представлений, исторически необходимое расширение понятия сегодня возможны как своего рода реконструкция, восстановление его забытых смыслов и одновременно как привлечение и профессиональная интерпретация некоторых идей общенаучного понятия симметрии, связанного с самыми современными представлениями гуманитарных и естественных наук о человеке и окружающем его мире.
Герман Вейль, стоящий у истоков сегодняшних тенденций изучения симметрии, говорит: «Симметрия в широком и узком смысле, в зависимости от того, как вы определите значение этого понятия, является той идеей, посредством которой человек на протяжении веков пытался постичь и создать порядок, красоту и совершенство».
В самом деле, дифференциация профессиональных знаний в архитектуре, расщепление самого понятия, изначально содержательно емкого, привели к тому, что традиция академизма свела многозначную симметрию к симметричности правого и левого, хотя, к примеру, у Витрувия это понятие имело неизмеримо более глубокий смысл и означало соразмерность, пропорциональность, гармонию.
Так, аналогии в трактате Альберти «О зодчестве» играют, по существу, ту же роль, что и пропорции в архитектуре: своего рода «логических пропорций» устанавливающих связь между разнородными элементами и вносящих в них начало единства.
Привычное геометрическое представление об архитектурной симметрии вошло в профессиональное сознание совсем недавно и связано с развитием кристаллографии в конце прошлого века.
Именно эта кристаллографическая симметрия утвердилась в архитектуре в своем прикладном значении вариантных и структурно-морфологических преобразований. В традициях «картезианской» чистоты современной архитектуры это значение стало преобладать над овеянной романтикой древнейших легенд классической симметрией.
Геометрический аспект симметрии применительно к архитектурной морфологии, в частности тема пропорций, достаточно подробно раскрыт в работах последних десятилетий. Это книги К. Афанасьева, М. Булатова, Б. Рыбакова, А. Тица, И. Шевелева и др.
Они продолжают поиски возможностей «поверить алгеброй гармонию», успешно начатые немецкими учеными в конце прошлого века (А. Цейзинг, А. Тирш, Г. Вульф, Э. Мессель), продолженные англичанами Дж. Хэмбиджем и Т. Куком, обобщенные в работе М. Гика и, наконец, подробно разработанные на материале античности Н. Бруновым и В. Владимировым.
Однако представляется, что на пути только количественных и структурных исследований архитектурной формы сущность современного понятия архитектурной симметрии неуловима. В практике возродилась классическая осевая симметрия, суть которой не исчерпывается геометрией. При ее толковании не обойтись без свойственных симметрии качеств и особенностей общенаучных категорий.
Наше представление о философской социокультурной содержательности и многозначности симметрии, ее коммуникативной и символической роли в культуре сложилось под влиянием философов, психологов и историков культуры С. Аверинцева, Л. Выготского, А. Гуревича, Э. Гуссерля, А. Лосева, Ю. Лотмана, Б. Литвинского, Е. Панофского, П. Флоренского и др., чьи исследования помогли понять то, что Э. Гуссерль называет контекстом смысла, «жизненным миром», или горизонтом для понимания нами смысла человеческих действий, целей, интересов, «частных миров».
