С самого зарождения архитектуры единственное, в чем мы можем быть уверены, так это в том, что она неопределенна и постоянно меняется: дискуссия о значении архитектуры и ее причине является темой, вызывающей споры на протяжении многих лет. Поэтому мы можем спросить себя: каким будет будущее архитектуры? Этот вопрос, каким бы открытым он ни был, может быть истолкован по-разному.
Есть семя, посаженное в конце 19 века и укореняющееся последовательно: архитектура постепенно приобретала более гуманное измерение, понимая и осмысливая пространство в соответствии с человеческими потребностями и желаниями. Томас Карлейль однажды сказал: «Все прошлое — это шествие настоящего». Если мы поверим его словам и бросим взгляд на историю, архитектура станет новым активистом более инклюзивных, демократических и организованных городов, знаменем прогресса и устойчивости.
«Итак, будущее архитектуры — заботиться о горожанах и городской жизни… но как этого добиться? Каким будет будущее архитектуры?» Вы можете спросить. Инновации в технологии и теоретическом содержании привели к появлению новых материалов, методов, а также открыли наш разум для всех разнообразных возможностей, предлагаемых архитектурой в ее применении и ее метафорическом значении. Эти новые «тенденции» станут образом архитектуры будущего.
Устойчивость
Мы все можем согласиться с тем, что когда мы думаем о футуристической архитектуре, слово «устойчивая» — это то, что следует за ними: утопические образы возвышающихся зданий с зелеными фасадами с чрезвычайно сложными процессами и технологиями, обеспечивающими меньший углеродный след.
Устойчивое развитие не является современной концепцией. Тем не менее, его спектр экспоненциально расширился за последние годы благодаря недавним открытиям, а также новому пониманию того, что означает быть «устойчивым». Мы знакомы с терминами «альтернативные источники энергии», «водоотводы», «теплорегулирование», «естественное освещение» и так далее. Но устойчивость — это гораздо больше: от повторного использования материалов, восстановления оставшихся городских пространств до амортизации финансовых затрат. Эти переменные не могут считаться устойчивыми сами по себе: устойчивость может быть достигнута при проектировании в целостности здания.
Вертикальность
С момента постройки первого небоскреба в 1886 году непрекращающийся поиск прикосновения к небу стал иконой современности. Согласно теории, вертикальное развитие города помогло бы решить проблему перенаселенности и плотности, а также наделить городской дисплей разрушительными, но желательными морфологическими инновациями.
Более того, экономия энергии и реагирование на климатические условия стали ключевыми факторами в определении формы здания, его фасадов и языка. Точно так же, как технологические достижения оказались необходимыми для реагирования на требования неблагоприятных климатических условий и устойчивых архитектурных разработок, строительство на высоте оказалось наиболее экономичным для эксплуатации при устойчивых параметрах.
Прорывная, футуристическая «яйцевидная» морфология башни Iris Bay Tower в Дубае имеет два лица: с одной стороны, ее можно рассматривать как заявление, направленное на протест против стандартизированного представления о том, как должна выглядеть башня, дающая город со знаковым местом; в то время как, с другой стороны, техническое объяснение заключается в снижении структурных усилий в ответ на силы ветра и механического движения ветра для обеспечения лучшей поперечной вентиляции.
Фасады оснащены фотогальваническими элементами, которые «используют солнечную энергию» (K. Al-Kodmany, 2018), реагируя по-разному в зависимости от ориентации солнца для повышения энергосбережения. Как сказал ведущий дизайнер проекта Ричард Хэй: «Если вы разрабатываете что-то, имеющее хорошую форму, хорошую целостность и визуально привлекательную, вы на самом деле обнаружите, что проблемы устойчивого развития уже существуют, чтобы их можно было отодвинуть и раскрыть или, при необходимости, легко интегрировать.”
Развитие «Городского леса»
Архитекторы сегодня соревнуются в том, чтобы построить самый зеленый небоскреб в прямом и переносном смысле. Коичи Такада стремится спроектировать пространство, в котором, по его словам, «мир может воссоединиться с более естественным, интуитивным и осознанным будущим». В своем проекте «Городской лес» он намеревается построить самое экологичное здание Австралии в 30-этажной жилой башне смешанного назначения.
Более 20 000 растений и деревьев более 260 местных видов украшали бы ступенчатый фасад, привнося движение и благополучие в переполненный город, стремясь защитить пользователей от климатических условий, а также предлагая естественный контроль температуры и влажности. Сады поливаются собранной дождевой водой, солнечные батареи питают все здание, построенное из экологически чистых материалов, не требующих особого ухода (Koichi Takada Architects, 2021).
Кроме того, здание надеется вернуть городу часть своей территории, освободив первый этаж, распадаясь на широкие фактурные колонны, как тысячелетнее дерево, укоренившееся в земле, дающее пористость, становящееся единым целым с окружающей средой на огромном открытом пространстве. Проект включает в себя информационный центр, где любознательные могут узнать о природном разнообразии Австралии и дизайне здания, создавая более тесную связь между жителями и их территорией.
В целом, дизайн направлен на создание инклюзивной среды, которая способствует чувству общности и благополучия. Эта башня — прекрасный пример «массового озеленения».
«Нам нужно больше использовать живую материальность, живую архитектуру». Такада считает, что зеленое строительство — это устойчивый, инклюзивный способ приблизиться к процветанию, здоровью и комфорту в будущем наших сверхиндустриальных городов.
Реставрация
Когда мы говорим об устойчивости, мы склонны забывать о восстановлении. И дело в том, что реставрация сама по себе является устойчивым актом, и ее роль в формировании города имеет решающее значение. Архитектура должна быть задумана как наследие и амбиции, работающие в синергии, чтобы «объяснить» историю места, отмеченного культурой.
Благодаря сосуществованию этих двух переменных, а также соответствию стандартам современного строительства и планирования при переосмыслении этих зданий, мы оказываемся в целостном устойчивом проекте с гуманной, коллективной перспективой: повторное использование материалов и конструкций, проектирование освещения, воды, отопления. планирует добиться меньшего углеродного следа и отдать долг городу, который он представляет.
Пуэрто-Мадеро, Буэнос-Айрес
В Аргентине, Буэнос-Айрес, район Пуэрто-Мадеро раньше был старыми доками, использовавшимися для международной торговли, но не выдержал развития военно-морских технологий и устарел. Генеральный план реконструкции предусматривал создание гастрономического и экономического центра на восточной стороне канала, построение гастрономического тура по культовым кирпичным месторождениям, используемым для хранения зерна, и превращение верхних этажей дока в привилегированные офисы и апартаменты-лофты. Фасады остаются неизменными, сохраняя единый образ ныне одной из самых туристических частей города.
Пересекая канал, открывались новые улицы, бульвары и проспекты, строились арт-центры и стеклянные офисные башни, а их первые этажи становились переименованными в рестораны и кофейни над прочными мощеными улицами. Зеленые зоны, такие как парк Микаэла Бастидас и парк Мухерес Аргентинас, контрастируют с современной частью дока, оживляя некогда заброшенный район.
Идея устойчивого развития сохраняется, поскольку некоторые из этих современных башен были удостоены награды LEEDS.
Социального жилья
Жилье было одной из самых обсуждаемых тем в современной архитектуре со времен промышленной революции. От ЛеКорбюзье до Алвара Аалто каждый архитектор пытался по-своему решить кажущуюся неразрешимой проблему перенаселенности и плотности за счет строительства социального жилья. Как бы то ни было, сегодня концепция этих пространств оказалась прекрасной возможностью для обсуждения этих тем, поскольку они придают городу новый смысл.
Часто застроенные земли, которые не имеют ценности, они имеют тенденцию оживлять городские районы своей живостью и чувством общности, поскольку они залечивают раны в городской ткани через целостное проектирование пространства.
Холмберг-стрит, Буэнос-Айрес
Улица Холмберг в районе Коглан в Буэнос-Айресе — яркий пример того, как социальное жилье может придать смысл заброшенному району. Ряд застроек различного дизайна демонстрирует новый фасад этого жилого района: по мере того, как они удаляются от линии улицы, зеленые парки с бетонной городской мебелью и спроектированными дорожками приглашают прохожих признать прогресс городского дизайна как дань уважения им. чтобы насладиться этим инклюзивным аспектом города.
Первые этажи становятся барами, кафе, ресторанами и даже парикмахерскими, создавая в районе коммерческий центр. Эта местность много лет была заброшена, что делало ее опасной и неприятной для странствующих. Эти разработки освещали этот район, превращаясь в сердце района.
Резиденция Дортевей
Более масштабным примером является большая застройка Dortheavej Residence в Нордвесте, Копенгаген, мультикультурном районе, где с первого взгляда выделяется чувство общности: некогда промышленный район использовал деревенские здания для развития инклюзивных мероприятий, таких как хмелевые фермы, урожай и производство пива.
В этом контексте BIG Architects попросили разработать проект жилья, создающий общественное пространство, которое в то же время находится в диалоге с существующей средой. Общий дизайн Dortheavej Residence представляет собой правильное устойчивое развитие: пятиэтажное здание намерено слиться с существующим городским образом, сохраняя ту же высоту, что и соседние здания, в то же время освобождая первый этаж, создавая проницаемый парк, который служит городу и дарит жителям успокаивающий вид.
Кроме того, система штабелирования оставляет место для террас, которые предоставляют пользователю открытые частные пространства, а также хорошее освещение, поскольку она предлагает различные фасадные решения для различных ориентаций в зависимости от воздействия солнца. Игра с вычитанием объемов на уровне первого этажа создает визуальную проницаемость и физическую пористость, открывая внутренний парк городу. Концепции интеграции и сообщества остаются в идеале разрушения физических барьеров и осторожного воздействия на внутреннюю часть квартир. Предложенный рисунок и ритм придают характер зданиям, отмеченным использованием деревянных рам.
И последнее, но не менее важное: общий проект не может быть завершен, если мы не задумаем интерьер: 3,5-метровые крыши, добавленные к окнам от пола до потолка, создают высокое пространственное качество с большим потенциалом, поскольку естественное освещение и визуальные эффекты завершают сделку. Контраст бетона и дерева, их цвета, текстуры и температуры дополняет тщательно продуманный интерьер, призванный создать человечную и уютную атмосферу.
Интерьеры
Какой бы широкой ни была тема, мы не можем не упомянуть, что важен не только внешний вид: интерьер здания так же важен, как и его функция и роль в городской ткани. В конце концов, мы можем быть включены и содержаться в наших городах, но наша личная жизнь проживается за закрытыми дверями. Если архитектуре отводится роль борца за урбанистичность и благополучие человека, то и интерьеры нельзя оставлять без внимания.
Интерьеры — это не что-то лишнее или поверхностное, а важнейшая часть общего проекта, поскольку она несет на себе вес самой сложной работы, которая заключается в том, чтобы пользователь чувствовал себя комфортно, где бы он ни находился. По словам дизайнера Илзе Кроуфорд: «Интерьеры — это, в конечном счете, то, где мы живем, это гораздо больше, чем предметы мебели. Они действительно о внутренней жизни, о том, как мы живем как люди».
226 Девелопмент, Гонконг
Работа Кроуфорда всегда заключалась в том, чтобы поставить пользователя в центр проекта и запечатлеть его человечность в космосе, другими словами, «создать среду, в которой люди чувствуют себя комфортно; общественные места, в которых люди чувствуют себя как дома, и дома, в которых можно жить и которые имеют смысл для людей, которые в них живут».
Архитектура заставляет пользователя чувствовать себя включенным и рассматриваемым. Она достигает этого, работая с материалами, текстурой, цветом, проектируя мебель и продукты, которые стремятся удовлетворить потребности пользователя в комфорте и функциональности. Работа ее мастерской известна тем, что создание интерьеров является частью целостного дизайн-проекта.
Проект 226 на Голливуд-стрит в Гонконге демонстрирует ключевую роль интерьеров в общем проекте. Над фасадом из черного кирпича возвышается черная дверь за бронзовыми воротами, поэтически напоминающая некое предисловие к рассказу о, по выражению Ильзы, «твердости и постоянстве». Намерение состоит в том, чтобы передать ощущение тепла, чего-то чуждого Гонконгу, поскольку оно оживляет этот культурный район, улицу Голливуда.
Каждая из пяти квартир этого пятиэтажного здания свободно говорит на языке улиц, построенном «физическом и чувственном мире, который связан с окружающей средой» (Р. Этерингтон, декабрь 2010 г.). Разделение между интерьером и экстерьером, кажется, исчезает в этих непрерывных, богатых пространствах: окна от пола до потолка растворяют физические границы, приглашая Голливудские сады с распростертыми объятиями.
Язык материала и дизайн мебели передают ощущение тепла, комфорта и временности: современность соответствует классическим голливудским стандартам, придавая пространству определенную индивидуальность, но при этом гостеприимную и инклюзивную ауру. Каждая деталь была излечена от такой гуманной, честной точки зрения, одаривающей обитателя настоящим физическим проявлением души.
Итак, какой будет архитектура будущего? Как любой активист, он будет конфронтационным, прямолинейным, разрушительным. Он будет бороться за то, чтобы отстаивать свои убеждения, и стремиться к созданию более инклюзивных, устойчивых и демократических городов; города, в которых гуманная перспектива преобладает над эгоистичными идеалами, которые защищают чувство общности и отвечают потребностям и желаниям растущего населения.
Мы можем приблизительно предположить, как будет выглядеть эта архитектура, оценивая возможную возможность более вертикального, технологически продвинутого, устойчивого города, но у устойчивости слишком много лиц, она полиморфна и непредсказуема: ее вероятное будущее будет непредсказуемым. Но, между нами говоря, если бы мы знали, какой в этом был бы интерес?
