ОТРЕЗОК БОЛЬШОГО проспекта между Каменноостровским проспектом и рекой Карповной был проложен по плану 1909 г. и полностью застроен в течение нескольких лет. Плавный изгиб придает ему живописную картинность. Продолжение проспекта (как и анфилада дворов дома М. П. Толстого) не просматривается насквозь. Лишь в движении постепенно раскрываются пластическое разнообразие фасадов, богатство ракурсов, перекличка эркеров, щипцов, башен. «Как красива эта небольшая, но чистая, стройная улица,— писал Г. К. Лукомский.— Конечно, благодаря тому, что все дома приблизительно одной высоты, все доходные, не магазинные, т. е. есть цельность архитектуры…» Он справедливо считал, что этот «интересный „кусок“ нового города» составляет «одну из лучших частей Нового Петрограда»189.
Больше половины участков принадлежало здесь инженерам-архи- текторам. Это благотворно сказалось на профессиональном уровне строительства, позволило проектировщикам полнее выразить свои художественные идеи. Лукомский сетовал на стилевую разнородность зданий. Но она естественно отразила и различие авторских манер, и «штучный» частновладельческий способ застройки, и резкую смену ценностных ориентаций, когда ретроспективизм уверенно укреплял свои позиции, оттесняя модерн. Заказчики и строители вовсе не стремились к единообразию. Напротив, они пытались достичь определенной целостности через разнообразие. И это им во многом удалось — благодаря сбалансированности масс, равновысотности, сближенности членений, сквозной ритмике объемных и силуэтных элементов. Новая часть Большого проспекта стала эталоном петербургского градостроительства 1910-х гг.
Период модерна оставил в Петербурге ряд примеров архитектурной организации крупных участков городской среды. Это многоугольная площадь на Каменноостровском проспекте (Австрийская), Гаванский рабочий городок и колония Нобелей, дома Толстого и Перцова, Бассейное товарищество. Тогда же было сформировано несколько небольших улиц.
В 1904-1906 гг. академик архитектуры А. Ф. Красовский создал Мариинский проезд с жилыми корпусами Ведомства учреждений императрицы Марии. Спланированный «коленом», он выведен сквозь подковообразную арку на Кавалергардскую улицу, 12. Другой «ведомственной» улицей стал Подъездной переулок190. В 1906-1911 гг. он был продлен и застроен с правой стороны казармами 1-го железнодорожного батальона по проектам военного инженера И. Л. Балбашев- ского. Эти сооружения отмечены схематичными чертами модерна. Возведенный в 1910-х гг. на другой стороне переулка комплекс зданий 1-й автомобильной роты и Военно-автомобильной школы выдержан уже в формах неоклассицизма, хотя основным строителем его был также Балбашевский. Проезд, состыкованный из разновременных отрезков, имеет излом, который зрительно зафиксирован угловой колоннадой здания автомобильной школы.
Одновременно с продолжением Большого проспекта в столице проектировались другие «частные» улицы. Через обширное владение Санкт-Петербургского мещанского общества была проведена прямая Бородинская улица191. На ней, согласно давней регулярно-классицистической традиции, закрепленной в 1870-х гг. устройством Пушкинской и Горсткиной улиц, в первую очередь возводились «наугольные» дома, спроектированные Н. К. Прянишниковым. Монументальные симметричные здания на берегу Фонтанки, открывающие Бородинскую
улицу наподобие пропилеев (1911 — 1912), доминируют в этой части речной панорамы. Крупные членения, весомые эркеры и высокие аттики — курьезные «обманки» — рассчитаны на восприятие издали. Рельефный декор этих поздних — по хронологии нового стиля — сооружений более характерен для раннего модерна. Угловые дома у выхода улицы к Загородному проспекту (1909-1910) по объемной композиции близки друг другу, но один из них выдержан в формах модерна, а другой включает классицистические элементы 192. Прием пропилеев использовал и А. С. Хренов в домах княгини М. В. Вяземской на Московском проспекте, 4 и б (1910-1911) 193. Они должны были фланкировать начало Вяземской улицы, которую начали прокладывать по территории знаменитой трущобы — «Вяземской лавры» — в направлении Фонтанки. Не- состоявшийся «проспект князей Вяземских» имел бы изломанную трассу, что отвечало положению участка и существовавшей здесь застройке.
Сто лет назад старинный Большой проспект Петербургской стороны, прямой, как стрела, заканчивался у нынешней площади Льва Толстого. Между Каменноостровским проспектом и Карповкой находились велодром и малоосвоенные участки. Еще в начале 1900-х гг. на месте велодрома собирались устроить проезд к Аптекарскому острову 194. В 1908 г. гражданский инженер К. И. Розенштейн, поверенный владелицы соседней территории, вдовы германского подданного В. К. Фелькель, обратился в Городскую управу с предложением продолжить Большой проспект через ее владение. Естественно, власти благосклонно отнеслись к столь выгодной для города инициативе частного лица. План, составленный Константином Розенштейном, Николай II утвердил в июле 1909 г. Территорию поделили на десять участков, два из которых приобрел сам Розенштейн, а еще три — его коллеги. К этим работам был причастен архитектор Управы Евгений Эдель195. Продолжение проспекта делает небольшой поворот у площади и еще один в средней части. Если бы прямолинейная двухкилометровая трасса старой магистрали была продлена по прямой, то она рассекла бы вновь осваиваемую территорию по диагонали, образовав неудобные для застройки острые углы. Благодаря изломам оси стало возможным разместить два примерно равных ряда домов. Три сквозных участка с правой стороны выходят и на Петропавловскую улицу. Левый ряд замкнут с тыла сплошной лентой брандмауэров.
«Искривление пространства» диктовалось, однако, не только конкретной ситуацией. В градостроительных воззрениях тех лет наметилась тяга к живописности и многообразию — в противовес регулярности и принудительному единству. Эти идеи исходили от венского архитектора и теоретика Камилло Зитте. Обосновывая свои позиции опытом прошлых эпох, он утверждал: «Неправильности производят отнюдь не неприятные впечатления, а как раз наоборот, возрастает естественность, возбуждается интерес и, что самое главное, усиливается живописность». И далее: «Разумеется, всегда желательно богатство выразительных мотивов, и если только все это было бы возможным, то мощные ризалиты, разрывы линии застройки, ломаные или изогнутые трассы улиц, разная их ширина, разная высота построек, открытые лестницы, лоджии, эркеры и щипцы <…> не были бы никаким несчастьем для современного города»196. Журнал «Зодчий», представляя новые планировочные предложения Э. Энара, отмечал, что он «рекомендует не бояться изогнутых улиц, а наоборот, избегать разбивки кварталов на правильные, но неэстетичные шашки…»197.
Эти новые установки постепенно доходили до сознания петербургских зодчих, воспитанных на традициях строгой регулярности северной столицы. Еще в 1904 г. П. Ю. Сюзор говорил: «Прямые улицы не бывают так красивы, как извилистые»198. Ведущий русский теоретик градостроительства М. Г. Диканский замечал: «Однако планировка, которая составлена из одних правильных прямых линий — параллельных и перпендикулярных — во всяком случае, представляет собой унылый примитив…», а «новейшие задачи планировки заключаются в том, чтобы совместить известный простор, который требуется условиями движения в современном большом городе, с тем богатством и разнообразием перспектив, которые дает линия кривая»199.
Застройка новой части Большого проспекта с двух ее сторон сложилась по-разному200. Правая, вогнутая сторона визуально более активна и решена в сильной пластике. Главный узел пространственной композиции образует стоящий на изломе дом инженера-технолога К. М. Соколовского (№ 79), сооруженный в 1910-1911 гг. гражданским инженером С. С. Корвин-Круковским. Заглубленная средняя часть подчеркивает изгиб трассы. Огромные фигурные щипцы, разграфленные тонкими, невероятно вытянутыми пилястрами, являются основными силуэтными акцентами криволинейного отрезка улицы. дом к м соко Подвижность и пластичность композиции усилены асимметричным лове кого расположением граненых и скругленных эркеров, чередованием широких и тесно сгруппированных узких окон, изящной графики переплетов и разделки фрагментов стен201. В облике здания чувствуется влияние немецкой и североевропейской архитектуры. Лукомский признавал: «Вздымающиеся кверху шпицы домов, правда, все больше в стиле шарлоттенбургских, небезынтересны своим общим видом»202. В. К. Брумфилд проводит параллель с английским «стилем королевы Анны» и голландскими домами 203.
Дом Д. М. Гончарова на следующем участке (№ 81) построен в те же годы К. И. Розенштейном вместе с военным дом А. д. Бара- жил здесь и был его совладельцем. Фасад, близкий «северному» модерну, более ординарен. Первый этаж выложен гранитом — рельефная мозаика мелких плит и мощные русты архивольтов. Из плоскости стены выступают два крупных эркера. Ритм эркеров и щипцов продолжает угловой дом А. Д. Барановской (№ 83/6), возведенный в 1911 — 1912 гг. архитектором В. К. Вейсом. Его оформление с «барочными» деталями носит эклектичный характер. Средний фронтон был увенчан огромным орлом с поднятыми крыльями. Декор фасадов подчинен большим, пластически выразительным формам. Угловые круглые башни с куполами доминируют в пейзаже излучины Карповки.
С другой стороны проспекта к реке выходит экспрессивный по массам и силуэту дом гражданских инженеров А. Д. Дальберга и К. К. Кохендерфера (№ 106/8), сооруженный ими в 1910-1912 гг. Оба строителя имели здесь кооперативные квартиры, а здание числилось позднее за Товариществом постоянных квартир «Совладение». Некоторые его особенности навеяны, возможно, лидвалевским домом Циммермана. Широкие щипцы изломанного абриса, высокие эркеры, выделенные гладкими поверхностями на офактуренной стене, краснокирпичная облицовка первого этажа и неглубокий открытый дворик — мини- курдонер — наделяют его высокой пластичностью, отвечающей роли здания в окружающем пространстве.
Соседний дом гражданского инженера R А. Дидерихса (№ 104) строил в 1912-1914 гг. А. Ф. Бубырь, женатый на сестре владельца204. Первоначальный проект был выдержан в строгом духе позднего «северного» модерна. Фасад же, осуществленный по рисунку Н. В. Васильева, представляет оригинальный вариант модернизованной неоклассики с гротескно стилизованным ордером. Дом четко поделен на два яруса. Нижний организован приземистыми рустованными пилонами. Четыре верхних этажа охвачены колоссальным ордером: широкие пилястры без энтазиса завершены огромными композитными капителями, в которых уместились человеческие полуфигуры, вырастающие из листьев аканта. Мощный строй пилястр вступает в конфликтный диалог с мягкими объемами двух эркеров, не совпадающих с ним по высоте. Столкновение противоречивых по пластике и тектонике частей вносит в композицию драматическую остроту. Нейтрален по звучанию в ансамбле дом С. И. Майзеля (№ 98), построенный здесь одним из первых, в 1910— 1911 гг. по проекту Д. А. Крыжановского. По стилистическому характеру он стоит на грани модерна и неоклассики.
Остальные четыре здания выдержаны в ретроспективных формах. Дом-лечебница доктора Б. М. Кальмейера (№ 100) имеет двухъярусную ордерную композицию. Эта работа архитектора А. Ф. Нидер- мейера — удачный пример неоренессансного направления. Рядом — тяжеловесный рустованный фасад дома инженера-архитектора Е. И. Гонцкевича (№ 102), построенного в 1912-1914 гг. самим владельцем совместно с архитектором А. Е. Белогрудом и гражданским инженером С. Ю. Красковским. Именно Белогруд, мастер монументальной формы, создал окончательный вариант композиции этого здания. Розенштейн также доверил Белогруду завершение двух своих
домов, строительство которых на смежных участках он начинал по собственным проектам. Первый из них (№ 77) сооружен в 1912-1913 гг., его фасад трактован в большом пал- ладианском ордере. Второе здание (№ 75) возведено в 1913-1915 гг. 205 Вольное и остроумное скрещение ренессансных и готических мотивов породило на редкость ориги- дом к. и. розен- нальное и многозначное решение. Две мощные шестигранные башни, обращенные к площади Льва Толстого, подчеркивают монументальную силу и романтичное звучание архитектурного образа. «Дом с башнями» возглавил новую часть Большого проспекта и перенес ударный акцент на небольшую площадь перед ним. Повышенные объемы здания корреспондировали угловой башне расположенного по диагонали доходного дома Чубаковых, построенного в 1910— 1911 гг. архитектором В. И. Ван-дер-Гюхтом (Большой пр., 96/38).
Эта башня рисовалась своим силуэтом в дальней перспективе улицы Льва Толстого. Но совсем недавно она сгорела, что еще сильнее обеднило некогда столь насыщенный силуэт этой части Петроградской стороны.