Идеи Платона как идеи рационального построения, исчисленности красоты находят воплощение в трудах по теории архитектуры, начиная с Витрувия, по-разному модифицируются в «правилах» классицизма, концепциях пропорций и т. п. Очевидно, однако, что картина математического упорядочения, симметрии формы будет неполной без внимания к философскому фону числовых и геометрических комбинаций, их идеальному, символическому смыслу.
Профессиональная философия Витрувия сводится к тому, что надобно учиться у природы, архитектурные пропорции извлекать из закономерностей гармонично развитого тела человека. Поскольку отношения: 1:10, 1:8, 1:6, 1:4, 1:3, круг и квадрат выражают соразмерности человеческого тела, то они в той или иной последовательности могут выражать и пропорции в архитектуре.
Эту антропоморфную традицию симметрии, гармонии продолжают в своих трудах Альберти, Дюрер, ее наследует уже в XX в. Корбюзье в модулоре.
Любимая мысль Ренессанса, восходящая к Платону, идея человека-микрокосма, в котором сконцентрировалось все содержание макрокосма. Пико делла Мирандола в своей «Речи о достоинстве человека» говорит: «Я ставлю тебя в центре мира… Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и почетный мастер формировал себя в образе, который ты предпочитаешь».
Ренессанс создал объективные условия для осознания личностью собственной самостоятельности, достоинства и самоценности, что получило отражение в философии мироощущения: существо мира, движущие силы бытия стали толковаться по типу сущностных сил человека.
В контексте подобных идей становления личности, активного проявления творческой индивидуальности происходит сложение профессии архитектора, точнее, утверждаются при общей тенденции к дифференциации художественных навыков и традиций представления об особом эзотеризме архитектурной профессии. В них сказывается, по-видимому, и древнейший ореол сакральности строительного дела как такового, и общая атмосфера эпохи, характерная «жизнестроительным настроем» гуманистов. Не случайно именно тогда появляются обобщающие труды, закладываются основы теории архитектуры, и симметрия раскрывается как фундаментальный принцип профессии.
Для понимания симметрии как внутри профессиональной идеи, некоего элитарного знания о сущности и целях профессии зодчего уместно напомнить о распространении и развитии гуманистического эзотеризма.
Л. Баткин в своем исследовании культуры эпохи гуманистов пишет, что еще «среди древних мудрецов было распространено обыкновение или не писать открыто о божественных предметах, или писать о них обманчиво. Это называется мистерией, мистерия же бывает не иначе, чем тайной». Подобным же образом поступали индусы, эфиопы, египтяне. Пифагор, а также, согласно Пьетро Помпонацци, «наш Платон писал об ангелах и демонах не потому, что верил в них, но чтобы разъяснить свои мысли простым людям».
Ренессансный эзотерист желал, чтобы мудрость осталась у избранных и чтобы профаны, толпа поняла ее, т. е. одновременно возгласить истину, не разглашая ее.
Необходимость приспосабливаться к «толпе» поставлена в один ряд с углублением видения и выглядит здесь как атрибут истинной философии. Что касается профессиональной позиции, то «быть понятым» тем, кому адресовано творчество звучит как этический императив.
Подобное умонастроение, видимо, оформляло и профессиональное самосознание зодчего. Поэтому, говоря о симметрии как простейшем способе упорядочения, не стоит забывать, что, выбирая форму высказывания прием композиции, зодчий всегда стоит перед проблемой: соразмерять истину профессии, данное ему знание с аудиторией, ее способностью понимания. Вспомним, что в традициях философии гуманизма чем больше узнает философ, тем популярнее он разговаривает с «толпой». И симметрия здесь, на наш взгляд, выступает как бы в двух уровнях: симметрия скрытая, эзотеричная, профессиональная идея гармонии и явная, очевидная простейшая форма порядка.
В самом деле симметрия это профессиональный прием и свойство окружающего мира. Она одновременно естественна и искусственна, дана природой и сотворена человеком. В этой амбивалентности симметрии вся сложность и неоднозначность ее прочтения. Для зодчего симметрия идея и норма, реализуемая в умении компоновать и упорядочивать. Причем, особенности этого умения будь то система пропорций или модульные отношения, зачастую непонятны и неинтересны непрофессионалу. Но внешний вид сооружения доступен его критике. Более того, симметрия как общий признак позволяет сравнить архитектурное сооружение с природной формой.
Эта кажущаяся понятность, доступность и простота симметрии при восприятии архитектуры рождает споры, глубинный философский смысл которых бесконечный диалог профессионала и профана о красоте и гармонии.
Здесь речь идет о преодолении элитизма как непременном противоречии творческого процесса или, иначе, стремлении к «понятности» профессионального приема, доступности его очевидного смысла непрофессионалу. Это свойство симметрии как приема композиции служить «мостом» понимания в каком-то смысле можно назвать гуманностью.
