Как индуистские сооружения совсем не похожи на ступы, так и мандалы, по которым выстраивались их планы, вовсе не состоят из красивых концентрических геометрических фигур. В их квадраты, когда зримо, а когда символически, плотно втиснут пухлый человечек с внешностью типичного индуса.
Этого персонажа зовут Пуруша, и сегодня, чтобы встретить его изображение, не нужно искать в библиотеках древние манускрипты. Множество специалистов по обустройству интерьеров за оговоренную плату покажут соответствующую картинку и с энтузиазмом объяснят, почему ваш дом или квартира не соответствуют потребностям этого господина, как на самом деле нужно было ориентировать изголовье кровати и где именно расположить кухню, чтобы денег в семье было больше, а головных болей меньше.
На самом деле Пуруша вовсе не мал, скорее огромен, а судьба его величественна, но трагична. Пуруша — это первочеловек индуистской космологии. Очевидно, мысль о единстве мира волновала не только сограждан Платона. Древние индусы тоже представляли его целостным, но не в виде сферы, а как огромного человека. Боги расчленили колоссальное тело, использовав фрагменты для строительства различных частей Вселенной.
По сути, Пуруша стал первой жертвой, принесенной во имя победы космоса над хаосом. Кстати, представление индуистов, что жертва — неизбежная плата за порядок и гармонию, а также за прочность выстроенного, в той или иной мере разделяют и многие другие народы. Страшные легенды, повествующие о том, что перед началом строительства в фундаментах был замурован живой человек, что основание здания полито человеческой кровью, а талантливый зодчий по завершении работы был лишен руки или зрения, благодаря чему эти постройки и сохранились до сегодняшнего дня и могут в целости предстать перед экскурсантами, опираются все на то же архетипическое представление о неизбежности жертвы в зодчестве.
В мандале Пурушу обычно располагают сидящим с поджатыми ногами, головой на северо-восток. Поле расчерчивается на квадраты — 64 (8 х 8) для храмового зодчества или 81 (9 х 9) для гражданского строительства. Таким образом, любая часть тела первочеловека оказывается в собственной ячейке или в группе ячеек. Ответственным за каждый фрагмент назначается определенный бог или дух, в зависимости от того, что он удерживал во время жертвоприношения. Например, центральные квадраты, область сердца, отданы Брахме, зона желудка — Митре. Ячейки, обращенные к сторонам света, также поручались важным божествам: восточная — Индре, юго-восточная — Агни, южная — Яме, юго-западная — Ниррити, западная — Варуне, северо-западная — Вайю, северная — Кубере, северо-восточная, та, на которую приходилась голова Пуруши, — Ишане. Понятно, что кладовую в доме следует строить в квадрате, посвященном хранителю богатства Кубере, а хранилище воды (сегодня это, наверное, санузел) — у владыки вод Варуны.
Если отвлечься от сходства структуры индуистского храма со строением тела Пуруши и посмотреть на него глазами приверженца формального анализа, то, прежде всего, обращают на себя внимание два аспекта.
Во-первых, индуистский храм при взгляде снаружи — это почти сплошная масса, можно сказать, обилие «архитектурной плоти». Достаточно в нем, кстати, и изображений плоти человеческой и человекоподобной. Стены сакральных построек практически полностью закрыты скульптурами. По существу, эта архитектура работает огромным основанием для барельефов и горельефов, где плоти уж точно в избытке, более того, иногда эта плоть еще и занята «плотскими утехами», причем, как правило, в акробатических позициях и невообразимом сочетании мужчин, женщин и ассистирующих им служанок (Камасутра, между прочим, это тоже способ бегства из колеса сансары).
Во-вторых, если присмотреться, индуистская архитектура вовсе не чужда внимания к тектонике, а оформление стоечно-балочных конструкций имеет примерно ту же логическую структуру, что и привычный нам классический ордер. Взгляд без труда различит в ней и опоры, и капители, и архитравные балки антаблемента.
Совершенно иначе выглядит архитектура ислама, в том числе и построенная в Индии. Собственно, какого-то единого стиля у последователей пророка Мухаммада нет, потому что очень многие народы, каждый со своим культурным наследием, оказались под властью явленного ему Слова. Но, разумеется, есть у исламского искусства и общие черты, благодаря которым мы легко узнаём его памятники, где бы их ни встретили. Практически вся мусульманская архитектура, за исключением тех случаев, когда она развивалась под прямым влиянием византийских прототипов, избегает даже намека на «плотскость», любых указаний на то, что за зримой поверхностью стены спрятан косный материал — камень, кирпич или бетон. Исламские постройки, разумеется, трехмерны, но и внешние объемы, и границы внутренних пространств как будто образованы плоскими поверхностями, не имеющими толщины, выглядят просто причудливым орнаментом или священными письменами, безукоризненно нанесенными на тончайшие грани бестелесных кристаллов. Более всего это похоже на идеальные построения в геометрии, где точка не имеет диаметра, а плоскость — объема.
В то же время исламское зодчество чувствует себя свободным от тектонической логики, законам которой в той или иной мере подчиняются как христианские архитекторы, так и индуисты и строители-буддисты. Несомые части здесь «невесомы», ни на что не давят, в силу чего и несущим незачем демонстрировать свою мощь: где нет массы, там нет и веса.
