В 1901 г. архитектор Городской управы Н. В. Васильев (полный тезка блестящего мастера петербургского модерна) построил четырехэтажный с мансардой дом на углу набережной Пряжки и бывшего Упраздненного переулка. Но уже вскоре официальная владелица участка Лидия Шредер вместе с мужем, академиком скульптуры И. Н. Шредером пожелали сделать облик дома более стильным и привлекательным. В сентябре 1904 г. гражданский инженер А. Г. Успенский, сын знаменитого писателя-демократа, представил проект изменения фасадов и надстройки (взамен мансарды) пятого этажа. Придерживаясь сдержанной трактовки модерна, он использовал сочетание фактурной штукатурки и кирпича, а наверху ввел элементы фахверка 124. Однако этот вариант, утвержденный Городской управой, все же не удовлетворил заказчиков.
Новое оформление дома осуществил, очевидно, техник-строитель М. Ф. Переулочный. Чертежи, датированные 9 октября 1905 г., он подписал как «архитектор постройки»125. Скованный монотонной структурой существовавшего здания, автор фасадов вынужден был прибегнуть к помощи чисто декоративных средств. Он привлек броские, претенциозные формы нового стиля и сумел преобразить заурядный облик дома, но только на внешнем, изобразительном уровне. Крупномасштабный лепной орнамент, оплетающий стены, соотносится с самой постройкой как аппликация с ее основой. Нарочито гипертрофированный, самодовлеющий декор берет на себя формо- и стилеобразующую роль, стремясь с безудержной агрессивностью замаскировать и перекроить реальную архитектонику.
Фасады сплошь расчерчены прямыми и изогнутыми полосами. Динамичные хитросплетения рисунка заставляют вспомнить саркастическую фразу, которой французы определяли вакханалию орнаментальных форм ар нуво,— «макароны в припадке горячечного бреда». По простенкам ползут вверх гибкие стебли, распускаясь между этажами листьями и цветами кабачка и подсолнуха. Они переходят в тройные линии с кругами (распространенный элемент, восходящий к работам О. Вагнера) или вдруг обращаются в женские маски. Снова видим, как легки и естественны в формотворчестве модерна переходы от изобразительности к орнаментальности, от стилизации — к абстракции. Криволинейные полосы, окаймляющие окна, зрительно увеличивают их, создавая иллюзию округлых проемов. Весь плоскорельефный узор выделен светлым тоном на фоне мелкозернистой штукатурки. Он выступает на первый план, образуя самостоятельную и единую структуру. Все элементы ее неразрывны, один переходит в другой; они непрерывно разрастаются и самовоспроизводятся. Прихотливое сплетение капризных извивов создает впечатление энергетически напряженного, пружинящего каркаса.
Фейерверк визуальных эффектов этого «сумасшедшего» дома на Пряжке с его «припадочными макаронами» вызывает в памяти и другие насмешливо-критические ярлыки модерна — «стиль ленточных червей», «бешеный червяк». Такая система оформления явилась полемической антитезой традиционным иллюзорно-тектоническим схемам. Но эта новая изобразительная система играет роль, в сущности, подобную классицистическому ордеру, слитому со стеной. Сплошной переплетающийся узор сплачивает и объединяет фасады, служит образной и масштабной мерой сооружения. Следует напомнить, что для мастеров модерна кривая линия имела не чисто декоративное, а концептуальное и символическое значение. Она не только очерчивала форму, но и конструктивно выражала ее изнутри. В высшем смысле она
выражала мятежный дух исканий модерна, как «линия жизни», которая «будит фантазию» (в противоположность прямой — «линии смерти», обнаруживающей убогость души) 126.
Таким образом, изобразительноорнаментальная система дома Шредеров воплощает идею органического саморазвития, вегетативного роста. В этом отношении интересно сопоставить его композицию с собственным домом Ф. Ф. Лумберга в Перекупном переулке, 9. Если Лум- берг выразил динамическое саморазвитие формы в пластической структуре здания, постоянно варьируя ее конструктивные элементы, то автор фасадов дома Шредеров претворил ту же тему графически, в уплощенном слое декора с повторяющимися звеньями. Если у Лумберга искривлены, округлены сами проемы, то в здании на Пряжке этот прием лишь имитируется дополнительными оформительскими средствами. Все здесь построено на обмане глаз. Это ловкая архитектурная ложь, которая перестает быть ложью в силу своей откровенности.
В убранстве здания выделяются два горельефных бюста, помещенные в раковинах у срезанного угла. Какой смысл вложен в эти изображения — аллегория молодости? Нет ли в них портретных черт? Может быть, их автором был домовладелец Иван Шредер — создатель памятника И. Ф. Крузенштерну, видный мастер реалистической скульптуры XIX столетия? Во всяком случае, престарелый ваятель вряд ли мог оставаться безучастным к оформлению собственного дома, где прошел последний краткий отрезок его жизни. Наверное, обилие лепки было запросом хозяина, и, следя за модой, он отдавал предпочтение стилю ар нуво, который один из критиков назвал «кокетливым или, вернее, скульптурным»127.
Доведенная до декоративистского буйства и «декадентской» приторности, откровенно поверхностная (пусть вынужденно) интерпретация нового стиля в доме на Пряжке не могла родиться в сознании автора утвержденного проекта Л. Г. Успенского, которому еще недавно приписывалась эта постройка 128. По словам одного из коллег, его не привлек, «в сущности, совершенно ложный французский модерн, не увлекся он сухими линиями бельгийцев <…> не обратил также внимания на столь популярного в России Отто Вагнера с его эклектизмом, нет, он остановился на самом скромном, некричащем модерне, который дала нам Англия»129. Напротив, «кричащие», деструктивные орнаментальные формы дома Шредеров навеяны как раз французским ар нуво и пополнены мотивами вагнеровской школы. Это самый яркий в Петербурге образец «ложного» — с точки зрения рационалистов — модерна. Создателем его следует считать умелого техника Максима Переулочного (Пероулочного), который почти одновременно, в 1905- 1906 гг., выстроил изящный дом Невской фабрики обоев М. И. Лихачевой (3-я линия, 52), уснащенный затейливыми рельефными узорами из хвои и кувшинок.
Способ внешнего декорирования в новом стиле, не затрагивающий структурных основ, был достаточно распространенным в рядовой застройке. Один из примеров — дом А. П. Дурнякиной на Серпуховской улице, б (1902, военный инженер А. К. Зверев) 13°, с его курьезной лепниной, агрессивно захватывающей простенки и межэтажные промежутки. Суховато стилизованные растительные рельефы с излюбленными женскими масками вверху отдают наивной доморощенностью, граничащей с китчем. В доме Ф. И. Кривдина (Б. Казачий пер., 9), сооруженном в 1905 г. архитектором А. П. Шильцовым 131, столь же банально расчлененные фасады изукрашены густыми, дробно измельченными рельефами. Черты модерна здесь несколько размыты, смешаны с эклектическими. Но во внутреннем углу здания мотивы но- дом вого стиля резко сгущаются. Рельефы составлены из лировидных фи- ф- и- Крыв ина гур, цветов и плодов. Растительной лепке и бегущим линиям ажурных балконов, собранных в плотную группу, вторят изощренные извивы оконных переплетов (подобные заполнениям окон лестницы дома В. Н. Зеленина на Лесном пр., 3). Органичная для кованого металла пружинная кривизна очертаний насильственно перенесена на «негну- щиеся» деревянные элементы ради единства декоративного ансамбля.
