В середине 1930-х и Сальвадор Дали, и Ле Корбюзье — друг друга они ненавидят — впервые приезжают в Нью-Йорк. Оба завоевывают город. Дали — концептуально, перетолковав и присвоив его («Нью-Йорк, почему, почему ты воздвиг мне памятник так давно, еще задолго до того, как я родился?»1), Ле Корбюзье («Здешние небоскребы слишком малы»2) — предложив его разрушить в буквальном смысле. Их диаметрально противоположные реакции суть эпизоды (подпитываемые в равных долях ревностью и восхищением) долгой истории европейских попыток «перевоспитать» Манхэттен.

«Я верю, что наступает момент, когда параноидальным и деятельным усилием сознания можно будет превратить путаницу в систему и таким образом поспособствовать полной дискредитации реального мира»3. В конце 1920-х Сальвадор Дали вводит параноидально-критический метод в кровоток сюрреализма.

«В 1929 году Сальвадор Дали заинтересовался внутренним механизмом феномена паранойи и представил возможность появления экспериментального метода, основанного на той

движущей силе, что стоит за характерными для паранойи систематическими ассоциациями. Позднее этому методу суждено было стать бешеным критическим синтезом под названием «параноидально-критическая активность».

Девиз параноидально-критического метода (ПКМ) — «Покорение иррационального».

Вместо пассивного и намеренно некритического подчинения подсознательному в эпоху раннего сюрреалистского автоматизма в литературе, живописи и скульптуре Дали предлагает следующую фазу сюрреализма — сознательную эксплуатацию бессознательного при помощи ПКМ.

Обычно Дали дает определение ПКМ в дразняще сложных формулировках: «спонтанный метод иррационального познания, основанный на критической и систематической объективизации безумных ассоциаций и интерпретаций…»4. Проще всего описать ПКМ через его полную противоположность.

В 1960-е годы два американских психолога-бихейвиориста — Эйллон и Эзрин — изобрели «закрепляющую терапию», которую назвали «экономикой жетона». Щедро раздавая цветные пластиковые жетоны пациентам некоего сумасшедшего дома, они поощряли их вести себя насколько возможно нормально.

Экспериментаторы «вывешивали на стену перечень правильных типов поведения и начисляли премиальные очки (жетоны) тем пациентам, которые стелили за собой кровать, подметали комнату, работали на кухне и т.д. Жетоны можно было обменивать на еду из столовой или всякие удобства вроде цветного телевизора, отдельной комнаты или возможности не ложиться спать допоздна. Для пациентов это стало очень эффективным стимулом следить за собой и поддерживать порядок в палате»5.

В основе такой терапии — надежда, что систематическая симуляция нормальности рано или поздно и правда превратится в нормальность, что больное сознание сумеет втиснуть себя в некую здоровую форму, как краб-отшельник — в пустующую раковину.