Одержимый идеей структурного единообразия здания, желая избежать переменчивости ритма членения стен, архитектор якобинской церкви отказался от чередования массивных и легких опор нижнего ряда капелл. При реализации своего решения он находился под несомненным влиянием «лучистой» готики эпохи Людовика IX, в частности революционного решения продолжить до пола столько же колонок, сколько нервюр они поддерживают, найденного при реконструкции нефа в Сен-Дени после 1231 года. Новый тип системы опор, найденный в Сен — Дени и примененный в «Жакобэн», позволил архитектору сделать двухнефное пространство единообразным, как по вертикали, так и по горизонтали, унифицировав структуру пролетов. Аркады одинаковых капелл на всем протяжении здания опираются на одинаковые, тонкие пучки колонок, сообщающие обоим нефам ровный, решительный и быстрый ритм и невольно объединяющий двухнефное пространство в единый по смыслу и исполнению интерьер. Капители этих колонок — пилястров носят скорее характер консоли несущей пяту свода, чем ясно показывают новое понимание архитектором условий равновесия. Эти капители-консоли, выполненные по «парижской моде» в виде своеобразных «подушек», демонстрируют нам прекрасное понимание мастерами того факта, что действительной опорой нервюры является не капитель, но сам массив кладки. В капители же мастер видит лишь украшение, а в колонке-пилястре — декоративное продолжение нервюры. Скорее всего, именно поэтому он заменяет традиционное круглое сечение колонок, таким сечением, которое напоминает сечение нервюр у их основания. Особо интересен тот факт, что капители устоев (пучков колонок) практически представляют собой один астрагал и не имеют даже скромного скульптурного мотива, столь характерного ранее для романики Юга. И это, скорее всего, связано с тенденцией «высокой готики» видеть в колонке вертикальное продолжение нервюрной арки, где абака бесполезна, а капитель сведена к астрагалу, отмечающему ее начало. Таким образом, мы видим, что однообразные, унифицированные капители церкви образуют между нервюрой и ее вертикальным продолжением некое переходное звено, позволяющее видоизменить профиль, сделав его более плоским, соответствующим простой и четкой пластике всего интерьера. Подобная унифицированная плоскостность трактовки стены, хрупкость профилей тончайших колонок, сложная игра числовыми соотношениями между арочными проемами нижнего яруса капелл, и огромными окнами, — дает обилие света и ощущение глубины пространства. В такой трактовке стен, тон неизбежно задают мощные цилиндрические колонны -столбы в центре зала, которые решают конфликт между горизонталью нижних капелл и вертикальным членением стен, в пользу вертикалей. Такая модель культового пространства, словно призывает прихожан отказаться от приземленного (горизонтального) восприятия «катарских мифов и басней», обратившись к возвышенному учению католической веры. Если учесть тот факт, что стены церкви были покрытии полихромными росписями на сюжеты Ветхого и Нового Заветов и «Золотой Легенды» (столь распространенные в средневековой иконографии), следы которой местами сохранились, то мы сможем понять эффект, производимый подобным архитектурным решением.