Выразительность многих зданий достигалась мастерским подчинением архитектурного строя композиционному замыслу. Показательны тонкость хорошо прорисованных и тщательно выполненных деталей, а также подчеркнутая тектоничность объемных композиций, определяемая конструктивной логикой архитектурных форм. Велико значение орнаментики и декоративной эпиграфики. Многообразие орнамента, в котором преобладают геометрические схемы, говорит о неиссякаемости фантазии мастеров, а совершенство исполнения — о высоком уровне декоративного искусства. В лапидарных надписях того времени преобладало декоративное начало. Их композиция и сложность начертания в сущности исключали возможность чтения коранических текстов.
Примечательна крепость Гюлистанблиз Шемахи — главная и наиболее укрепленная резиденция Ширваншахов. Она занимала вершину и часть склонов скалистого кряжа. Фрагментарно сохранившиеся мощные стены с круглыми и четырехугольными башнями охватывают обширную территорию. Система обороны включала и расположенные на различных высотах небольшие укрепления. К венчающему гору, хорошо защищенному вышгороду вела вьючная тропа. Его разделял глубокий ров с облицованными камнем откосами. В верхней части, защищенной дополнительной стеной, находился укрепленный дворец, остатки стен которого свидетельствуют о сложном комплексе наземных и подземных помещений. Крепость снабжалась водой из цистерн, питавшихся подземным гончарным водопроводом. Длинный подземный ход вел из крепости в глубь ущелья, к ручью.
Апшеронский полуостров отделен от территории страны полупустынными пространствами Кобыстана, что определило его экономическую и даже’ политическую обособленность. Боязнь иноземных вторжений и восстаний трудового населения обусловили строительство на полуострове небольших феодальных замков, которые концентрируются в основном на северо-восточном побережье. К наиболее раннему типу принадлежат небольшие замки с круглым донжоном, сложенные из известняка чистой и получистой тески: селения Мардакян
, Бильгя, Шаган. Были они постоянным жильем феодала или убежищем в период опасности, не установлено, но площадь их такова, что при необходимости они могли вместить и небольшой гарнизон.
Замки обладают общими чертами. Донжоны обычно расчленены куполами на три яруса. На второй ярус можно попасть только при помощи съемной лестницы; второй и третий ярусы соединялись узкими винтовыми лестницами. Защитники донжона сосредоточивались на верхних площадках, снабженных навесными бойницами-маши- кулями и зубцами-мерлонами. Расширяющиеся внутрь щелевидные отверстия предназначались главным образом для освещения и вентиляции. Колодцы находились внутри донжонов или вблизи от них, в пределах внешней ограды. Мощные стены с глубокими полубашнями на стыках и по осям прясел защищали небольшой, обычно квадратный дворик. Банкет стен также обрамлялся машикулями и мерлонами. Значимость замков подтверждают высокое качество строительства и лапидарные надписи с пышной титулатурой феодала и иногда с упоминанием имен зодчих.
Этот тип замков, относящийся к XII— XIV вв., был распространен на Апшероне и в прилегающих областях. В памятниках военного зодчества Переднего Востока и западноевропейского средневековья прямых аналогий он не встречает. Сходные черты прослеживаются лишь в замке Тигнис и крепости Магасберд* неподалеку от Ани и, видимо, замках Киликийской Армении.
Наиболее типичен для такой группы замок в сел. Мардакян. Внутреннее пространство донжона (высота 16 м и диаметр 7,6 м) расчленено сферическими куполами на три яруса, соединенные винтовыми лестницами в толще стен. Восстановленные внешние стены защищали небольшую территорию. (25X25 м) двора.
Убранство донжонов составляют узоры на нижних плитах машикулей (сочетание восьмилучевых звезд и равноконечных крестов) и вязь малоприметных надписей. Одна сообщает, что замок построен при ширваншахе Гершаспе, вторая содержит имя его владельца и дату строительства (1232 г.), а третья — имя зодчего — ме’мар Абд-ал-Меджид ибн Мас’уд. Архитектурная выразительность образа говорит о незаурядном мастерстве строителя. Хороши пропорции донжона с превосходно найденным утонением. Он создает впечатление одновременно суровой мощи, стройности и даже изящества. Пластически богатое завершение подчеркивает лаконичность композиции.
Среди оборонительных сооружений Азербайджана особняком стоит Девичья башня (Гыз-галасы, рис. 5). Сужающийся кверху мощный цилиндрический объем расположен на выступе скалы. С востока он фланкирован выступом, поднимающимся от подножья почти до вершины. Скалу защищает стена с системой крупных, полукруглых выступов. Плоскими каменными куполами башня внутри расчленена на восемь ярусов. Первый соединялся со вторым съемной лестницей, а верхние — винтовыми лестницами, устроенными в толще стен. Щелевидные проемы южнее выступа предназначались для вентиляции и освещения помещений. В отличие от донжонов замков Апшерона помещения башни могли вместить более двухсот человек. В южной стороне башни был вырыт глубокий колодец. В каждом ярусе имелись небольшие санитарные ниши, соединенные с гончарной трубой в специальной шахте. Средства активной защиты по обыкновению были сосредоточены на верхней площадке башни.
Девичья башня значительно превышает апшеронские замки размерами (высота 27 ж) и мощью стен (бжу основания и 4 ж вверху). В крепостной архитектуре средневековья ее выступ не встречает аналогий. Он не служил ни волнорезом, ни контрфорсом, ни «шпорой», повышавшей сопротивляемость ударам таранов и каменных ядер, ни тайником, а являлся частью оборонительной системы башни. Ребристая поверхность верхнего объема башни также не встречает близких аналогий.
Строительство башни датируется палеографическими особенностями куфической арабской надписи в верхней части. Скромное исполнение и отсутствие пышной ти- тулатуры, сопутствующей имени феодала, свидетельствуют о том, что она содержит имя зодчего «Башня Мас’уда сына Да- вуда».
Строительство башни производилось, видимо, в VI—XII вв., причем надпись относится к ее значительно более поздней верхней части. Разновременность строительства подтверждают различие кладки верхнего и нижнего объемов, изменения в устройстве лестниц, разница в конструкциях перекрытий. Однако это не нарушает художественной целостности архитектурного образа.
Понижение уровня Каспия открыло остатки «Баиловских камней» — сооружения, занимающего важное место в истории азербайджанского зодчества. Его план представляет собой меридионально вытянутый неправильный прямоугольник (180Х Х40 ж), опоясанный крепостными стенами. Необычную и неудобную для обороны конфигурацию определил холм, на котором размещалось здание. Углы здания и стыки стен закреплены пятнадцатью полубашен- ками. Средства обороны по обыкновению сосредоточены по верху стен и башен, где проходил защищенный цепью зубцов банкет. В укрепление вели два небольших входа: один находится у большой северной башни, а второй — с южной стороны. Южный вход фланкирован двумя башнями. В этой части укрепления, вокруг внутреннего дворика, группируется несколько изолированных двухкомнатных помещений, вероятно, служивших кельями-худжрами. К западной стене примыкает площадка (15X9,6 ж). По-видимому, это было основание центральной башни типа донжонов апшеронских замков.
Особенность архитектуры сооружения — декоративный фриз, опоясывавший прясла и башни. Каменные плиты (высота 70, ширина от 25 до 50 и толщина 12—15 см) покрыты выполненными высоким рельефом персоязычными надписями с орнаментальными и геральдическими украшениями, а также, изображениями живых существ. Расположенные по чтению надписи эти рельефы по манере и качеству исполнения составляют несколько групп. Наряду с пластично и тщательно моделированными встречаются подчеркнуто плоскостные, графические; с динамичными в резких ракурсах— нарочито статичные; рядом с реалистической трактовкой можно встретить условно схематизированную.
Зооморфное убранство, редкое на памятниках азербайджанского зодчества, несколько напоминает архитектурные рельефы примерно одновременных памятников Армении, Грузии, Дагестана и конийского султаната. Помимо сходных социально-экономических условий и известной общности культурного развития, немалую роль, видимо, играли торговые и культурные связи, проявившиеся в стилевой близости элементов убранства.
Особую группу составляют небольшие декоративные элементы геральдического характера. Надписи делятся по начертанию и расположению букв. Прочитанные фрагменты содержат отдельные слова, собственные имена (Мухаммед, Али Манучехр, Гуштасп, Гершасиф, Ферибурз), прозвища (Джалал-ад-дин, Джамал-ад-дин) и элементы титулатуры (султан, шах). Две надписи содержат дату строительства—632 г. х. (1234—1235 гг.), третья — имя зодчего:
«Работа мастера (устада) Зайн-ад-Дина, ибн Абу-Рашида Ширвани». Над фризом, видимо, трудилась большая группа разнившихся по квалификации и приемам работы мастеров, которую, кроме зодчего-устада, возглавлял художник-декоратор. Обнаружено его профессиональное звание «наг- гаш», а имя не сохранилось.
Сооружение вероятнее всего было хане- гой, что подтверждают сходные черты с ха- негой на р. Пирсагат — особенности планировки, крепостные стены, светский характер убранства, содержание остатков надписей.
Показательно различие архитектуры примерно одновременных и одного назначения зданий различных областей страны. В архитектуре минаретов Нахичевани или Карабаглара и минаретов Ширвана отразились особенности, обусловленные местными художественными и строительными традициями. Сопоставление этих памятников подтверждает несостоятельность концепций о «духе ислама», якобы определившем общность архитектурного развития воспринявших его народов.
