Бывает, что путешественник возвращается из дальних краев совершенно неузнаваемым. Это случилось и с небоскребом в его параноидально-критическом странствии через Атлантику.
Примерная хронология зарождения истинно картезианского города мозгами, став инструментом чистого пуританства. В результате страннейшего перекрестного опыления между неверно понятыми риторическими конструкциями американский прагматизм и европейский идеализм обменялись ценностями и установками. Материалисты-обыватели Нью-Йорка придумали и создали целое сновидческое поле для охоты за фантастическим, за синтетическими эмоциями и удовольствиями, окончательную конфигурацию которого нельзя было ни контролировать, ни предсказать. Для европейского художника-гуманиста это творение — лишь хаос, повод для решения проблем: Ле Корбюзье разражается в ответ величественным потоком гуманистических бессвязностей, который, однако, не может скрыть сентиментальности, лежащей в основе его понимания современности.
Его программа для истинной индустриальной эпохи — это эффективность банального: «иметь возможность открыть глаза и увидеть кусочек неба, жить рядом с деревом, рядом с лужайкой», «идти просто от одного небоскреба к другому». Среди «простых радостей» — солнца, простора и зелени — будничная жизнь снова обретет свою извечную непреложность. Рождение и смерть с продолжительным периодом дыхания между ними: наперекор оптимизму индустриальной эпохи Старый Свет по-прежнему видит будущее трагически. Ле Корбюзье терпелив. Как полагается параноику, он считает, что все идет согласно его плану.
«Реальность — вот урок Америки.
Она дает уверенность в скором осуществлении самых смелых предположений…».
