Люди, достаточно ловкие, чтобы не попадать под руку и под ноги злобным носильщикам портшезов, сталкивались с другими опасностями. Во время сильного дождя шляпы и напудренные парики тотчас промокали, а вниз по улицам неслись потоки грязи и мусора, заваливая убогие дома, забивая наклонные узкие улочки.
Если же поднимался ветер, то следовало опасаться падения черепицы с крыш или какой-нибудь из многочисленных огромных вывесок. Многие из этих вывесок были обиты железом; некоторые были толщиной с булыжник для мостовой; они висели на длинных кронштейнах и, казалось, соперничали друг с другом, борясь за внимание прохожих.
Вывески часто падали, «представляя огромную опасность для жителей города и нанося им увечья»; одна такая вывеска упала на Берд-лейн, сокрушив при этом весь фасад магазина и убив четверых человек, к своему несчастью проходивших под ней в тот момент. Но надо сказать, что здания часто обваливались и без помощи вывесок. Однажды вечером в 1740 г. внезапно обрушился дом на Шулейн, унеся жизни шестерых его обитателей и двух прохожих.
Столь же типичными, как вывески, в XVIII в. были огромные замысловатые фигуры, отлитые из железа или вырезанные из дерева: три сахарные головы обозначали бакалейщика, три навеса — драпировщика, три шляпы — шляпного мастера, три золотых шара — ювелира. Фигуры, такие же тяжелые, как и вывески, а некоторые еще тяжелее, создавали постоянную опасность для прохожих.
Однако нельзя было быть совершенно уверенным, что под конкретной вывеской или фигурным указателем находится соответствующий магазин. Помещения продавались или сдавались новому арендатору, а старые вывески оставались. По словам Аддисона, он вилел вывеску с овцой у магазина парфюмера, голову короля над лавкой торговца шпагами, ботинок — над рестораном и сапожника, который жил под вывеской с жареным поросенком.
У. Хогарт. Пивная улица. Гравюра. 1751 г.
Даже если пешеходу удавалось избежать физического увечья на улицах — а удавалось это, к счастью, многим, — существовали и другие опасности, увы, неизбежные. В городском воздухе стоял удушливый дым. Еще в предыдущем столетии Эвелин жаловался на то, как дым пачкает одежду, окутывая город «словно завесой, зеленовато-желтым дымом серы, вонью и темнотой». Сто лет спустя ситуация стала еще хуже. Человек, целый день гулявший по городу, оказывался с ног до головы выпачканным сажей. Обувь почистить было легко — на углу почти каждой улицы на табурете с тремя ножками сидел чистильщик в старом парике, с банкой ваксы, парой щеток. Гораздо труднее было поддерживать чистоту волос и одежды.
