Пригород Холлоуэй в социальной иерархии пригородов Лондона во времена правления короля Эдуарда стоял ниже респектабельных Сент-Джонс-Вуда и Хэмпстеда, но выше прибрежного болотистого Баттерси, так и не ставшего чем-то единым целым. Именно в Холлоуэе Джордж и Уидон Грос-смит сотворили дом для своего бессмертного семейства Путеров.
Набережная Темзы. 1890-1900 гг.
Джордж Гооссмит. 1897 г.
Здесь, в доме «Лаурелз», по адресу Брикфилд-Террас, было шесть комнат и цокольный этаж. Перед домом был маленький садик, а позади — садик побольше, тянувшийся до железной дороги. Лестница из десяти ступеней вела к парадной двери с навесом; лепная балюстрада отгораживала дом от улицы; массивная облицовка окаймляла окна; высокий парапет, поднимающийся на несколько футов над плоской крышей, зрительно увеличивал высоту фасада. Верхние створки парадной двери, открываемые только по особым случаям, были из стекла, декорированного под изморозь; кружевные занавески и полузакрытые ставни на окнах гостиной скрывали обитателей дома от посторонних глаз. Заглянув в окно спальни миссис Путер, можно было увидеть лишь тыльную сторону зеркала на ее туалетном столике. Дом освещался при помощи газа, а в маленькой задней комнате была газовая колонка, где грелась вода. Хотя в 1879 г. на улице Ломбард-стрит уже работал телефонный коммутатор (с десятью клиентами), в «Лаурелз» не было телефона; в Холлоу-эе до конца Первой мировой войны их вообще поставили мало. На кухне, как в большинстве таких домов, работала прислуга.
Ширины ковра, покрывавшего лестничные ступени, не хватало, чтобы закрыть шоколадного цвета краску по краям ступеней. Зеленый репс на стульях и софе в парадной гостиной был покрыт чинцом. В большой гостиной висела пара оленьих голов, сделанных из алебастра и выкрашенных в коричневый цвет; на других стенах висели увеличенные цветные фотографии, которые на время вечеринок в доме украшали шелковыми бантами. На каминной полке в малой гостиной (которая служила также столовой) стояли две фарфоровые вазы, лежал календарь и несколько вееров, тикали часы с украшением под стеклянным колпаком.
Каждое утро мистер Путер отправлялся в Сити, обязательно взяв с собой зонт. Дорога на омнибусе занимала у него полчаса. По вечерам после плотного ужина с чаем он обычно оставался дома, читал газету «Биржа и рынок», делал что-либо по дому, слушал игру жены на небольшом пианино (купленном в рассрочку на три года). Иногда к нему заходил его друг Каммингс (увлеченный трехместными велосипедами, страстный читатель «Новостей велоспорта»). Они играли в домино или в карты, курили и выпивали по бокалу виски (по цене 36 шиллингов за дюжину бутылок). Временами в гостях у Путеров бывала и миссис Каммингс или другие знакомые дамы; миссис Каммингс пела песню «Сад сна» или «Нет, сэр», либо все играли в игру под названием «Чем кончилось дело?» (по кругу пускали листок, на котором каждый играющий писал какую-либо фразу и загибал написанное; в конце игры листок прочитывали вслух) или более шумные игры вроде «Обезьяны и котлеты», либо слушали выступления мистера Фосселтона, участника любительского драматического общества «Комедианты Холлоувэя», подражавшего стареющему Генри Ирвингу. Примерно раз в году устраивали большой прием, и тогда нанятый официант разносил гостям шампанское.
Иногда мистер Путер и его жена совершали выход в город, на прием в Мэншн-Хаусе, на бал волонтеров Ист-Экшн или на воскресный ужин к миссис Джеймс, живущей в Саттоне, или в театры — «Аайсиум» либо «Тэнк» в Айлингтоне, или по магазинам в Петер-Робинсонз, или на приятную прогулку по Холлоувэю. Летом они проводили неделю в Бродстеаз. Пятого ноября они посещали Каммингсов, чтобы смотреть вместе фейерверк. На Рождество они навещали маму миссис Путер, выезжая в 10.20 утра с вокзала Паддингтон.
