В 1960-х годах строители, перестраивавшие дом в северной части Лондона, в кладке за очагом нашли корзинку с парой туфель, подсвечником, бутылью, а также скелетами двух цыплят, которые были замурованы в стену живьем, и еще двух, сперва придушенных, — исполнение обета приношения жертвы домашним божествам XVI века.
Дома, если верить мифам, сказкам и легендам, обладали душой, а возможно, даже разумом. Они, при необходимости, могли предупреждать своих обитателей об опасности: пламя огня ярко вспыхивало в очаге, когда мимо проходил колдун, и дом затаивал свое дыхание, остерегаясь зла. Возможно, мы не присоединяемся к этому на сознательном уровне, но многие из нас продолжают исполнять те маленькие ритуалы, которые основаны на подобных верованиях. Невесту переносят на руках через порог, поскольку порог символизирует разделительную границу между «домом» и «недомом». Часы останавливают и зеркала завешивают в случае смерти одного из членов семьи. До самого последнего времени было принято закрывать в доме ставни — глаза дома — в день похорон.
В 1870 году один американский священник образно сказал о мимолетности человеческой жизни. Для этого он использовал метафорические образы, связанные с домашней обстановкой. «Разве вам, хотя бы иногда, не доводилось оглядеться вокруг и сказать себе… что занавески на окнах печально поблекли… Ковры когда-нибудь придется заменить… Это те самые вещи, которые каким-то странным, смутным образом приходят на ум умирающему человеку в последние дни его жизни». Для самого священника и его прихожан сила эмоционального отношения к предметам, которые окружали человека в доме, была очень велика. В то время казалось совершенно естественным, что воспоминание о них окажется среди последних мыслей умирающего.
Даже самые обычные предметы повседневного обихода могли создавать отголосок, связанный с их владельцем или событиями его жизни. Актер Станли Люпино, детство которого прошло в Южном Лондоне в такой же бедности, как у его старшего современника Чарли Чаплина, вспоминал о том, как со смертью матери в 1899 году «в дом слетелись оценщики для того, чтобы растащить по частям наш бедный маленький домашний мирок, который она собирала такими трудами и хранила так долго… Трагическое чувство утраты полностью охватило меня на следующий день после похорон, когда… мне пришлось смотреть на то, как буквально по дощечкам выносили из дома нашу мебель».
Та же символическая связь между предметами обстановки дома и душами обитателей нашла литературное отражение в романе «Великий Гэтсби». Цветные огни, окружавшие дом Гэтсби, являлись символом его присутствия, но когда- то они погасли. Отказ, полученный от Дэйзи, погибшая любовь, а затем смерть героя сопровождаются погружением дома в темноту.
Мебель Люпино, огни Гэтсби — или телевизоры, диваны и кухонные миски — все это негласные подношения духам, живущим в доме.
К XIX веку централизация домашней жизни настолько прочно укоренилась, стала такой всеобъемлющей, что никто уже не мог представить себе, как жить иначе. В частности, вот что сказал немец, побывавший в Лондоне: «Англичанин видит в своем доме воплощение всей своей жизни».
