Одним из следствий того, что постмодернизм снял -табу- на обращение к историческому опыту, стало на первых порах появление построек-муляжей, таких, как музей Поля Гетти, механистических копий памятников прошлого. В этом виделась шутка, проявление игрового начала постмодернистской культуры. Но в восьмидесятые. когда шутовские жесты раннего постмодернизма остались в прошлом, вместе с верой в то. что главные проблемы решены, среди сторонников направления возникла идея обратиться к классицизму в его каноническом варианте, каким он был в XVIII—XIX веках, не для извлечения оригиналов для копирования, цитат или абстрагированных принципов, а для полной реставрации его системы. Стало казаться, что новый академизм может стать жизненным и в наше время, выступая как альтернатива -новому эклектизму-, индивидуалистической произвольности и коммерческой вульгарности постмодернистского классицизма, с одной стороны, и отвлеченной рассудочности неорационализма — с другой.
Эпицентром споров стала Англия. Обсуждалась возможность возвращения классического в современную культуру, уточнялось значение самого этого понятия Теоретик новой классичности Деметри Порфирное (род. 1949) утверждал -классицизм — не стиль: он по ту сторону превратностей времени и моды как длящаяся система принципов; называя ее классической, мы имеем в виду некоторое вневременное настоящее, которое современно и доступно в любой исторический период-». Порфирное ставил акцент на фундаментальном, на происхождении архитектуры как укрытия не только в практическом, но и в миметическом смысле, на возникновении образа того, чем убежище должно быть, а не только прагматики того, что оно есть. В неразрывности процесса ценности классики венчают развитие вернакулара, строительства по обычаям и традиции. Возможно их возрождение в завершенной классической стадии или в некой имитации генезиса — вместе с вернакуларом. Но эти ценности не подлежат редуцированию или превращению в некие абстракции, как не должны смешиваться и результаты выхода к классическому различных моментов исторического процесса. Эклектизм — как старый, образца «Второй империи», так и новый, — постмодернистский, Порфириос не принимал.
Идею возрождения архитектуры классицизма поддерживал Леон Крир, который Шщт в классицизме альтернативу не архитектурному модернизму (или постмодернизму). но потребительской культуре. Он доказывал, что классическая архитектура Инооременна, так как ее средства поднимают качество вернакуларных зданий на уровень искусства. Она занимается — по словам Крира — «имитацией природы в ее принципах красоты и постоянства посредством огромного числа символов и анало- гий и служит языком конструкции и тектонической логики — не более и не менее»39.
Повторялась ситуация начала столетия, когда неоклассицизм стал популярен как воплощение идеи гуманного порядка. Возобновление интереса к нему отчасти побуждалось коммерческой ситуацией — в Британии новое поколение высоко- обеспеченных неоконсервативной эпохи тетчеризма проявляло интерес к старым поместьям и другой «классической» недвижимости, связывая их с представлением о высшей респектабельности. Оно готово было платить за качественные имитации. Но определилась и всеобщая тяга к естественному и традиционному. Классицизм как выражение гармонии с природой стал восприниматься символической аналогией экологических инициатив. Антропоморфность классической архитектуры воспринималась как «порядок с человеческим лицом». Порфириос подчеркивал: «Классический ордер… позволяет отразить неизменные законы природы посредством тектонических представлений»^. Возрождение классицизма традиционно поддерживалось государственной властью. В Британии восьмидесятых его энтузиастом стал наследник королевского престола принц Уэльский Чарльз. Он не только помогал продвижению классицистических проектов, но и пропагандировал «отечественную» классику, критикуя при этом и модернизм. и постмодернизм, в написанной им весьма нашумевшей книге.
Среди британских архитекторов, обратившихся к реставрации канонического классицизма, наибольшую известность получил Куинлен Терри (род. 1937), связавший эту идею с наследием Иниго Джонса и Кристофера Рена, как и с прямыми обращениями к римской античности. Выступая против модернизма, он отрекался и от постмодернизма, считая его сатанистским искусством. Построенная им вилла Велвертон в Глочестере (1977-1979) стала псевдореставрацией палладианского поместья «доброй старой Англии». Георгианская традиция дала образцы для более свободно сформированного семиэтажного здания на Дюфур-плейс в Лондоне, соединяющего офисы и 25 жилых квартир (1981-1983). Скупые белокаменные детали, барочные фронтоны и ордерные порталы на ризалитах не преодолевают, однако, господствующей в визуальном восприятии здания нетрадиционно равномерной сетки одинаковых окон — ге- оргианские прообразы имели не более четырех этажей.
Склонность Терри к живописности получила развитие в его самой крупной работе-комплексе застройки набережной Ричмонд Риверсайд на южном берегу Темзы в окрестностях Лондона (1983-1988). Приглашенный создать группу офисов в традиционном пригородном окружении, Терри, при поддержке принца Чарльза, сделал проект целостной среды, объединяющей реконструированные здания XVIII и XIX веков с новыми палладианскими, георгианскими и «венецианскими- стилизациями. Живописность фронта, обращенного к реке, подчеркнута сочетанием краснокирпичных, белокаменных и оштукатуренных фасадов. Каждый дом вдоль улиц, спускающихся к реке, выделен своим цветом. Единая среда должна воспроизводить результат постепенного развития. Сценографичностъ замысла, однако, с очевидностью аффектирована. Комплекс воспринимается как декорация голливудского сентиментального мифа о старом Лондоне, а не живой его фрагмент. Причина не только в обилии декорированных башенок и фальшивых дымовых труб над шиферными кровлями, но во всей чрезмерности и назойливости знаков «подлинно английской» идиллии. Внимательное рассмотрение обнаруживает и утрату культуры деталей — они разномасштабны, огрублены, фасады приведены к единой плоскости от цоколя до карниза, без традиционного сокращения толщины стенового массива снизу вверх.
