Получившей затем продолжение в работе нижегородской архитектурной школы девяностых годов, начались с проектирования гостиницы «Октябрьская» в Нижнем Новгороде на Верхне-Волжской набережной (1981-1983, осуществлена в 1987, архитекторы А. Харитонов, В. Коваленко, А. Гельфонд). Ее постмодернизм основан на исследовании местного культурного контекста. В трактовке объема использованы вариации на темы нижегородских доходных домов начала столетия. Сдержанность архитектуры, еще не освободившейся от серьезности неофункционализ- иа, исключила проникновение элементов иронии.
Последние присутствуют в архитектуре Детского клуба Перовского района Москвы (1983-1988, архитекторы Ю. Н. Коновалов, В. В. Лебедев, И. К. Чалов). Классические мотивы приведены здесь к обобщенности детской игрушки; игровая непринужденность ощутима и в сочетаниях таких элементов, за которыми стоит ощущение архетипа. Входной портик и поднимающаяся за ним башня с шатром сохраняют лишь основные топологические качества формы, но содержание этих знаков легко прочитывается.
В российских вариантах постмодернизма редко возникала сардоническая ирония, характерная для американского «ПМ». Примером ее стал интерьер кафе «Атриум» в Москве на Ленинском проспекте (1988, архитекторы А. Бродский, Л. Уткин, Е. Монахов). Отсылки к «роскошной» архитектуре конца прошлого века, замешанные на утрированном киче, отмечены даже не поп-артовским гротеском, а недоброй пародией на восприятие архитектуры слоем «новых русских», который начал складываться в годы перестройки. Утрированная эклектичность нарочито немасштабной архитектуры, колонны которой не только ничего не несут, но и не достают до перекрытия, перегрузка пародийными деталями декора, при упрощении того, на чем обычно не останавливается глаз в поиске знаков престижности (фустов колонн, например, получивших цилиндрические очертания), — создана с несомненным мастерством. Значения несут модуляции формы и ее нарочитые отклонения от норм «высокого вкуса».
Изощренно-ироничное мастерство авторов «Атриума- выросло на основе экспериментов так называемой «бумажной архитектуры» 1980-х, молодежного движения архитекторов-концептуалистов. Бродский был одним из его зачинателей и лидеров. Движение это — в отличие от российской «бумажной архитектуры- первого послереволюционного десятилетия — не предлагало утопических обра зов идеального будущего. Оно развивалось как бы в иной плоскости, чем та, в которой существует строительство, связанное экономическими, техническими, а еще более — бюрократическими ограничениями.
Строго говоря, «бумажная архитектура» восьмидесятых — не архитектура и даже не архитектурная фантазия. Она вышла за пределы проектного мышления в пограничье между ним и графикой, живописью. В ней присутствует слой значений, выражаемых вербально. Текст взаимодействует с визуальными образами. Множественность средств выражения провоцирует внутреннюю противоречивость смыслов. Исключается однозначность рационального; материальное и духовное, разумное и абсурдное равноправны.
